Чужие сны и другие истории
Шрифт:
— Все просто. Я хочу сохранить стену, а вы хотите сохранить дерево, — сказал Бардлонг.
— Стены можно построить заново, — возразил Ронкерс, сомневаясь в этом.
— Понимаю.
«Что он хотел этим сказать?» — подумал Ронкерс. Такие слова — что пятьсот вольт, которыми утром пытались оживить Кеслера. Удар током подействовал, но только результат оказался недолгим.
Возвращаясь в дом, Ронкерс представлял, каков был бы результат, если пятьсот вольт подвести к Бардлонгу и не выключать напряжение минут пять.
Потом он вообразил менее кровожадную картину. Бардлонг вдруг приходит к нему в кабинет
— У меня были определенные… отношения с… дамой, которая, как выяснилось, была… не совсем… здорова.
На это Ронкерс ему ответил бы:
— Я бы мог, мистер Бардлонг, избавить вас от малоприятного и в чем-то унизительного разговора с той дамой. Я бы мог сам сообщить ей о необходимости пройти медицинское обследование.
— Вы это сделаете? — воскликнул бы растроганный Бардлонг. — Я готов… заплатить… столько, сколько скажете.
Вот тогда он был бы у Ронкерса в руках, и Ронкерс, ухмыляясь, как кот, держащий в когтях мышь, ошеломил бы Бардлонга размером платы:
— Как насчет половины дерева?
Но этого разговора у них не произойдет, поскольку такое развитие событий напоминает сентиментальный роман о потерявшихся собаках или кошках. И бредет такой пес или кот из Вермонта в Калифорнию и через несколько месяцев находит хозяев, пританцовывая на стертых в кровь лапах и помахивая хвостом. Большая популярность подобных романов объясняется просто: все знают, как бывает на самом деле. На самом деле домашний любимец успеет добраться до Массачусетса и там угодит под колеса машины. Или останется в Вермонте и найдет себе новых хозяев.
Если Бардлонг и окажется в кабинете Ронкерса, то по вполне пристойной и уважительной причине. Скорее всего, из-за простатита. Как-никак, возраст.
Кит продолжала волноваться, что Кеслер может увидеть газетный снимок.
— Кеслер умер, Кит, — сказал Ронкерс. — Утром у него остановилось сердце. Это избавило его от многих страданий. С его диагнозом конец был бы куда тяжелее.
Они лежали на сказочной спальной платформе, созданной фантазией Кит. Ронкерс обнимал жену. Из окна на них глядело обкромсанное дерево, пережившее две ампутации. Уцелевшие тонкие ветки, как кости мертвеца, стучали по водосточной трубе. Немногие оставшиеся орехи были мелкими и сморщенными. Даже белки не хотели на них смотреть. Такой упадет на крышу почти неслышно. Черный орех оголился, словно зима наступила раньше срока. Теперь он мог пугать лишь ночным узором теней и скрипом оставшихся веток. Стоило ли вести борьбу за этот обрубок? Кеслера уже нет в живых. А у пенсионера Бардлонга несравненно больше времени и энергии на пустяки, чем у его возможных противников. Стена между Ронкерсом и Бардлонгом сейчас казалась особенно хрупкой.
Ронкерс вдруг спохватился: ведь они с Кит очень давно не занимались сексом. Какой-нибудь сексолог назвал бы его нынешние ласки «утешительными». А любовница посчитала бы их банальными и скучными.
Кит уснула. Ронкерс смотрел на нее. Красивая женщина. Наверное, кому-то из студентов были интересны не только ее архитектурные идеи. А ведь и она может увлечься каким-нибудь студентом. И не только студентом. «Почему я об этом думаю?» — удивился Ронкерс. Потом он вспомнил, какие мысли посещали его, когда он видел медсестру из рентгенологического отделения.
Но
Ему вспомнилась жесткая и остроумная месть Маргарет Брант. Ронкерс признался себе, что удивлен и воодушевлен характером этой девушки. Она вдоволь насладилась местью, однако у нее хватило зрелости взрослой женщины, чтобы простить этого балбеса. А Харлан Бут? Может, случившееся что-то изменило в нем? Или его просто загнали в угол, а на самом деле он остался таким же гнусным? Пока это неизвестно. А загадывать на будущее…
За прошедший день Данфорс и его дефибриллятор проиграли смерти два очка, и теперь счет «четыре — шесть» в ее пользу. Но если кто-то покидает мир, то кто-то другой должен в него приходить. Как это повлияет на рождаемость, в особенности для Ронкерса и Кит?.. Даже если бы все директора школ и все в мире родители придерживались либеральных взглядов и относились к венерическим заболеванием с таким же пониманием и юмором, как к спортивным травмам, на земном шаре все равно свирепствовали бы и триппер, и сифилис, и кое-что похуже.
Кит спала.
Стук уцелевших веток по окну и стенам дома напомнил Ронкерсу… попугая. Однажды в зоопарке он слышал, как попугай стучит клювом. Очень похожий звук. Только когда это было? И в каком зоопарке?
Повинуясь импульсу (Ронкерс ощутил это как уступку судьбе), он подвинулся к окну. Луна освещала крыши соседних домов. Многие из них Ронкерс увидел только сейчас, когда не стало ни листьев, ни верхних ветвей.
— Развлекайтесь! — прошептал Ронкерс, обращаясь к людям, что жили под этими крышами, и к другим тоже.
Для Ронкерса это было нечто вроде благословения с тайным крючком внутри.
— А почему бы нам не завести детей? — спросил он вслух.
Кит шевельнулась, но не проснулась, и слов этих она не слышала.
«Внутреннее пространство» (1980)
От автора
Впервые рассказ «Внутреннее пространство» был опубликован в журнале «Фикшн» (том 6, № 2, 1980 г.). Рассказов у меня совсем немного, и этот на втором месте среди любимых. Я написал больше романов (восемь), чем рассказов. Уверен, эта тенденция сохранится. Помню, первый вариант этого рассказа я написал где-то в семьдесят четвергом году, возможно, перед тем, как взялся за роман «Мир глазами Гарпа» (1978). Причин написания не помню. Рукопись пять или шесть лет пролежала на самых задворках моего литературного «склада», прежде чем я достал ее оттуда и закончил.
Должен признать: возможной причиной, по которой рукопись столь долго «прохлаждалась» в указанном месте, была некоторая неопределенность сюжета. И потому меня очень удивило, когда этот рассказ получил премию О. Генри.
«Внутреннее пространство» начиналось как история о ложном случае гонореи, но затем на передний план вышел рак, обнаруженный у старого Кеслера. Однако меня больше всего интересовала смерть дерева. В конечном итоге рассказ получился о браке и (что важнее) об оптимизме, который просто необходим мыслящим, чутким людям, ибо они (невзирая на обстоятельства) решили обзавестись потомством.