Чужие сны и другие истории
Шрифт:
И тут Бреннбар предостерегающе рыгнул. Звук был долгим, утробным и глухим, будто мусорное ведро бросили в шахту лифта, а вы у себя на тридцать первом этаже стоите в душе, слышите непонятный звук и думаете, будто кто-то стучит в дверь вашей квартиры.
— Что желаете на десерт? — спросил официант, раздавая меню.
Должно быть, он посчитал Бреннбара любителем десертов.
— Принесите мне пом норманд ан бель вю, [52] — попросил мужчина, назвавший Средний Запад «дырой».
52
Десерт из мелконарезанных яблок, которые тушат с добавлением
Его жена предпочла холодный десерт, заказав пудинг альсасьен. [53]
— А мне прошу принести шарлотт малакофф о фрез, [54] — сказала соседка Бреннбара.
Для себя я выбрала муслин о шокола. [55]
— Дерьмо, — пробурчал Бреннбар.
Метафоры метафорами, а его лицо, изуродованное следами от прыщей, было вполне настоящим. И свирепым. Мы все это видели.
— Дорогой, я всего лишь пыталась тебе помочь, — непривычным для себя тоном сказала я.
53
Эльзасский пудинг (яблочный пудинг с корочкой).
54
«Малаховская шарлотка» с клубникой. «Корпус» этого десерта составлен из печенья «дамские пальчики»; начинка может быть самой разнообразной.
55
Взбитые сливки с шоколадом.
— Смышленая сука, — ответил Бреннбар.
Мой сосед, для которого «спокойное русло» беседы оказалось опасной тропой, откуда легко сорваться в пропасть, сидел в гнетущей обстановке, атакуемый чувствами соперничающих меньшинств, и сожалел о нехватке собственного ума.
— Я бы заказал клафути о прюно, [56] — неуверенно произнес он.
— А вы и закажете, — сказал ему Бреннбар. — Я так и думал.
— Я тоже так подумала насчет него, — призналась я.
56
Сливовый пирог.
— Ты и насчет нее угадала? — спросил Бреннбар, кивая в сторону своей соседки.
— Угадать ее выбор было очень легко. Я угадала выбор каждого.
— А вот насчет тебя я ошибся, — сказал Бреннбар.
Чувствовалось, это несколько обескуражило его.
— Я думал, ты попытаешься разделить с кем-нибудь саварен. [57]
— Бреннбар не ест десерт, — объяснила я собравшимся. — Это плохо отражается на его лице.
Сейчас Бреннбар был похож на сдерживаемый поток лавы. Я знала, что очень скоро мы вернемся домой. Мне невероятно хотелось остаться с ним наедине.
57
Разновидность ромовой бабы.
«Словоизлияния Бреннбара» (1973)
От автора
Этот сердитый рассказик было куда интереснее писать, нежели читать. Первоначально он являлся частью моего третьего романа «Семейная жизнь весом в 158 фунтов» (1974); там эта история служила образчиком литературного творчества Эдит Уинтер — одного из главных персонажей романа. Она же служила примером того, как Эдит «литературно обработала» своего мужа, поскольку для читателей (романа) Бреннбар должен был ассоциироваться с гиперболизированным
А незадолго до этого я поспорил с одним человеком (сейчас уже не помню с кем). Тему спора помню: сумею ли я написать правдоподобный рассказ от лица женщины. (Скорее всего, и спорил я тоже с женщиной.) Я решил доказать своему оппоненту (или оппонентке), что подобный рассказ вполне мог быть написан женщиной (Эдит Уинтер), и в доказательство отправил рукопись в «Плейбой». Но автором значился не я, Джон Ирвинг, а некая Эдит Уинтер, которая была и осталась никому не известной (за исключением читателей романа «Семейная жизнь весом в 158 фунтов»).
И вот тут-то возникла проблема. «Плейбой» принял рукопись, однако редакцию заинтересовала личность автора и то, есть ли у Эдит Уинтер что-нибудь еще. Мой тогдашний литературный агент Питер Мэтсон предупреждал: в «Плейбое» мой розыгрыш может очень не понравиться. Пришлось сознаться, что автором рассказа про «прыщизм» являюсь я. Если редакция и рассердилась на меня, то не подала виду. «Словоизлияния Бреннбара» они напечатали в декабрьском номере журнала (1974) под моим именем. Таким образом, Эдит Уинтер лишилась единственной возможности опубликовать свой опус. Я придумал ей Бреннбара и его вдохновенный монолог, и я же потом забрал свой подарок назад.
Но, увидев иллюстрацию к «Словоизлияниям Бреннбара», я искренне пожалел, что автором является не Эдит Уинтер, — настолько безвкусной и отвратительной была та картинка. Художник не нашел ничего лучшего, как изобразить женскую грудь, где вместо соска был прыщ, сдавливаемый большим и указательным пальцами. Оттуда капал гной. «Жесть!» — оценил иллюстрацию мой сын Колин, которому было тогда девять лет. Мне даже захотелось отречься от авторства, однако я не поддался этому глупому порыву. При чем тут содержание рассказа?
Сегодня я могу назвать «Словоизлияния Бреннбара» выражением моей точки зрения на политкорректность задолго до появления самого этого термина. И еще — примером того, что я думал о популярности, не будучи популярным. В романе Эдит Уинтер говорит: «По-моему, популярность для умного человека — величайшее оскорбление». Она ошибалась. Популярность оскорбительна лишь для тех, кто мнит себя умнее популярной личности. Однако «Словоизлияния Бреннбара» были написаны в семьдесят третьем году, и тогда я мало что знал о популярности.
Пансион «Грильпарцер»
Мой отец работал в австрийском бюро туризма, и однажды матери взбрело в голову, что все мы должны сопровождать отца в поездках, целью которых был «туристский шпионаж». Так мать и мы с братом сделались участниками отцовских секретных миссий. В задачу входило посещать австрийские рестораны, отели и пансионы, с которыми сотрудничало бюро, и представлять отчеты, сообщая о пыли в номерах, грубости со стороны персонала, некачественной пище, самовольном сокращении ассортимента и так далее. Поэтому, куда бы мы ни приезжали, от нас требовалось создавать проблемы. Например, подражая чудачествам иностранных туристов, требовать в ресторане блюда, которые отсутствовали в меню. Или — среди ночи шумно плескаться в ванной, заявляя, что мы так привыкли. Мы возмущались, когда в аптечке гостиничного номера не было аспирина, а горничная не могла объяснить, как добраться до зоопарка. Мы должны были вести себя вежливо, но докучать персоналу отеля или пансиона своей привередливостью. Покинув место инспекции, в машине мы обо всем рассказывали отцу.