Чужой среди своих 3
Шрифт:
Хотя как обычный… я, глянув на часы, стрелки которых приблизились к одиннадцати, весьма живо представил себе «Трёхгорку», где народ, в большинстве своём уже причастился, а в меньшинстве только и ждёт обеденного перерыва!
Рабочая дисциплина? Ну да, ну да… а пиво в заводских столовых, продаваемое вполне официально[iii]? И официально же — по ноль пять в одни руки… но кто за этим будет следить?! У работников столовых есть план, да и если просят уважаемые, заслуженные люди, то как отказать?!
А где пиво, там и… надо же понимать нужды и
Работа на заводе не то чтобы стоит… но там, где её можно не делать, не делают! Ну или делают так, что лучше бы не…
День сегодня сокращённый, с представлениями самодеятельных коллективов, ёлками в столовой, а кое-где и в цехах, с праздничным обедом — для кого-то в столовой, ну а для кого-то и по-простецки, в раздевалке!
Мне предстояло быть цыганской лошадью на празднике, это когда голова в цветах, а жопа в мыле! Я ж фактически профессиональный артист без малого, и уже получал гонорары за участие во вполне официальных концертах! Ух, какие планы были на меня у профорга…
… но к счастью для меня — не срослось! Потому что, судя по этим планам, петь, плясать и заниматься конферансом мне предстояло от обеда и до последнего цеха, и всё это не просто без перерывов, но и, судя по графику, бегом!
Не знаю точно, что уж там больше сыграло — количество моих несовершеннолетних отгулов, которые (кровь из носа!) нужно закрыть до конца года, очередной всплеск компаний против рока и сионизма, или нечто совсем иное. Не знаю, и откровенно говоря, знать не хочу!
Но в понедельник, когда я пришёл на работу и не успел толком переодеться, меня вызвали к начальству и осчастливили заявлением, что с сегодняшнего дня у меня, оказывается, отгул! Вот заявление… подписывай.
Я поначалу озадачился, но Петрович, этот многомудрый Змий, велел не думать, а валить, пока не начало думать начальство! Потому что оно, начальство, со своими думками способно так перекроить мои отгула, что они как бы будут, но через такую задницу, что лучше бы их и не было! Ну и парочку примеров из собственного опыта…
В общем, я проникся и смылся, пока не вспомнили, что общественные поручения, вообще-то, проходят несколько по иной линии, и все эти профорги с комсоргами способны испохабить даже самое доброе и светлое.
С музыкой — аналогично! У Локтева уже знали, что мне предстоит петь и плясать от завода и на заводе, поэтому не ставили во всякого рода отчётные концерты. Если вдруг приду, запхнут, в лучшем случае, в пятый ряд хора, а вернее всего, просто припашут помогайкой, таскать одежду и реквизиты.
У Буйнова, который всё-таки не конца ещё расплевался с Градским — совместный чёс, и мне там места нет.
Ну и… отпуск! По крайней мере, я воспринимаю это именно так, и, вот честное слово, даже квартирники посещать не хочется! Устал.
— А и чёрт с ним… — выдохнул я, заварив чай и усаживаясь за стол, обозревая завтрак, ощущая, как выделилась
— … нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять! — сообщило соседское радио, и я невольно усмехнулся, приступая к завтраку. Ну и… справился! На Новый Год, мне кажется, в желудках появляются дополнительные объёмы и измерения…
После завтрака, помыв посуду, почувствовал тягостное томление и жажду деятельности. Но нет! Все приготовления, вплоть до генеральной уборки, были сделаны ещё вчера, и в доме — ну ни пылинки! Даже, кажется, кухню сегодня после приготовления завтрака вымыли с мылом.
Ещё раз пройдясь по квартире, не нашёл себе занятий, и, от скуки, улёгся на заправленную кровать кверху пузом, лениво перебирая планы и мечты, да и сам не заметил, как задремал…
— Спал? — весело поинтересовалась мама, заходя с мороза в комнату, — Ну и правильно! Носом зато за столом клевать не будешь!
Скрывшись за шкафом, она начала переодеваться в домашнее.
— Народу у нас было сегодня — не продохнуть! — радостно жизнерадостно сообщила она, выходя из-за шкафа, одетая в простой халат, — Сегодня почти все по записи приходили, но и так… Вот не понимаю такой бестолковщины! Знаешь, что Новый Год, и везде сейчас очереди, так чего лезть!
' — Однако…' — озадачился я, только сейчас поглядев на часы и поняв, что время-то уже к шести!
В двери начал проворачиваться ключ, и мама, прервав монолог, поспешила встречать супруга, каким-то неуловимым образом поняв, что это именно он.
— Ваня, я… — начала она, тут же перескакивая на идиш, что, после такого вступления, показалось мне достаточно забавным. А ещё забавней то, что я снова хочу есть…
На кухне, несмотря на раскрытые окна, не продохнуть! У нас за каким-то чёртом две плиты, оставшиеся, по-видимому, с тех времён, когда в каждой комнате жил цыганский табор, и эти две плиты, равно как и духовки, работают сейчас на все сто!
Жарится, варится, запекается, моется и крошится… Я, честное слово, вникать даже не пытаюсь, потому что голова кругом идёт! Когда на кухне три хозяйки, пусть даже вполне интеллигентные и неплохо общающиеся между собой… в общем, мужчине в эту сторону даже думать не стоит!
По мне, в холодильнике, на подоконнике и за окном, наготовленных продуктов и без того был вагон без маленькой тележки, но у женщин, как водится, своё, единственное верное мнение, и своя логика.
А ещё, как я понимаю, каждой хочется продемонстрировать таланты хозяйки, рассказав заодно какую-нибудь поучительную историю о том, кто именно учил её готовить то или иное блюдо, да кого она им потчевала.
В разделе кулинарии, как мне кажется, побеждает мама, а вот в рассказах — Бронислава Георгиевна, и притом — безоговорочно!