Чужой среди своих 3
Шрифт:
А их вообще-то хватает… кошусь на очередного пруссака, выползшего на свет, и, привстав, давлю снятым с ноги тапком. Война эта, в силу разного понимания гигиены и санитарии жильцами бараков, почти безнадёжна, а намешанная мной отрава хотя и проредила усатое поголовье более чем на порядок, но окончательное решение вопроса, увы, невозможно.
Посидев чутка, полистал было учебники и англоязычных классиков, но — нет, не идёт… Потом, не зная, чем себя занять, побренчал на гитаре, и, пожав плечами, повесил её на плечо и вышел прочь.
Во
… всё как у всех. Не хуже, чем у других.
Постояв чуть в раздумьях, пошёл в сторону турников. Сейчас, в начале лета, там почти всегда кто-нибудь околачивается, не столько занимаясь спортом, сколько восседая на лавочках и корточках, грызя неизменные семечки, и, коротая время, ведут бессмысленно-социальные разговоры и прокачивают свой уровень в иерархии стаи.
Эта обезьянья иерархия пронизывает всё коммунальное бытие, и даже в футболе часто пасуют не тому, у кого лучшая позиция, а доминирующему представителю стаи, хоть бы даже и в ущерб игре. Всё это, разумеется, не думая, и если бы я решил вдруг за каким-то чёртом озвучить свои наблюдения, меня бы не поняли, не захотели понять, даже если свои выкладки я попытался бы доказывать с фактами и цифрами. Примат веры над разумом, как он есть…
— … офсайд! — слышно издали, — А я тебе говорю — офсайд!
Федька — лопоухий, хулиганистый мальчишка, из, как сказали бы в будущем, неблагополучной семьи, орёт, пуча глаза и брызжа слюной.
— Какой на фиг офсайд! — наскакивает противник, ничуть не менее ершистый.
Остальные не отстают, доказывая свою точку зрения, ибо в дворовом футболе важнее иногда не забить, а доказать, что ты забил! В какой-то момент, Федька, обернувшись и увидев меня, не задумываясь, выпаливает:
— Миш, ну хоть ты скажи! Офсайд же был, офсайд!
Смеясь, развожу руками — не видел, да и встревать в разборки мелюзги не по чину. Спор, впрочем, начал утихать.
— Посидеть пришёл? — поинтересовался один из мальчишек, жадно глядя на гитару, — Да? Я… я сейчас, за ребятами!
Р-разворот на месте, и, не дожидаясь моего ответа, он рванул так, что только брызнули из-под вытертых подошв мелкие камушки.
— Ага… — сосредоточенно сказал Федька, покосившись в сторону убежавшего гонца, — я тоже, это… схожу.
Киваю благосклонно — дескать, увидел и оценил. Оставшиеся спешат нагрузить меня важной информацией — о только что прошедшем футболе, об уехавшей вслед за мужем-военным «классухе», попробованном вчера томатном мороженом и так далее. Всё это, разумеется, по пацански — то бишь с неумелым и не всегда уместным матерком, плевками через щели в зубах и тому подобными изысками, которые
Минут через десять начали подтягиваться парни постарше — от мальчишек лет четырнадцати, в большинстве своём тощих, прыщеватых, с не переломавшимися голосами и отчаянно пытающихся выглядеть старше, чем они есть, до ребят, уже отслуживших в армии. У этих иногда дети и всегда — работа, но многим из них это ничуть не мешает участвовать в таких вот посиделках, разборках пацанвы, и, иногда до седых мудей, драках район на район.
Здесь… в смысле, и здесь конкретно, и в Чертаново вообще, идейных комсомольцев не слишком много. Народ в целом поддерживает власти, потому что они «наши», и потому, что все достижения страны, действительные или мнимые, Партия связала с коммунистической атрибутикой.
В частностях же… если начать копаться, то одна половина — антисоветчики, которые зачастую и сами не понимают этого, и неинтересные властями только силу «кухонности» их убеждений, ну и пролетарском происхождении, потому что, ну кому, по большому счёту, интересны рядовые работяги? Другая половина — антисоветчики латентные, а идейные комсомольцы если и есть…
… так ведь «Битлз» же! Ну и вообще… помалкивают. Драк с местными, на удивление, у меня почти не было. Две в самом начале — это, можно сказать, и не в счёт для такого района.
Бить музыканта, без серьёзных на то оснований, то бишь приставания к чужим девчонкам и тому подобным вещам, не принято, тем более — толпой. А после нескольких выбитых на «жидах» зубов, умении классно играть на гитаре и в футбол, готовности, если надо, помочь, меня здесь приняли, и в общем, неплохо.
Если кого-то и триггерит на моём еврействе, то информация о жизни на Севере и вполне рабочих биографиях охлаждает разгорячённые головы. А кому-то хватило короткого, но прочувствованного спича о том, что я, жид, хочу уехать, и им, расово правильным славянам и татарам, не придётся больше конкурировать со мной!
Некоторые, кажется, впервые тогда задумались над таким явлением, как сионизм, и здорово пересмотрели свои взгляды. Антисемитами они, при всём том, быть не перестали, просто решили, что я — правильный еврей, и что если бы все такими были…
… но это, впрочем, отдельная головная боль, и к счастью — не моя.
— Здаров… — уважительно привстав, жму очередную руку, отвечая на дежурное «как сам».
— … а я его за грудки и говорю — ты, бля, понимаешь, что за воротами ты не мастер, а хуй собачий? А он мне…
— … клевало так, что я, веришь ли, даже о водочке забыл!
— Азарт, оно дело такое, — понимающе кивает собеседник.
— Бушь? — предлагает очередной подошедший, доставая из кармана пиджака бутылку, — Свойское винцо, тесть с под Одессы прислал.
— Чуть погодя, ага? — отзываюсь я благодарно, — Сейчас все соберутся, и тогда стакашок, чтобы горло промочить, да не горлодёром каким, самое оно будет.
— Эт ты хорошего сэма не пробовал! — влез в беседу Тарасик, с ходу пуча глаза и авторитет, — Свойский если он…