Чужой выбор
Шрифт:
Мейрам невольно улыбнулась, но не стала говорить, что теперь никакая сила не вытащит ее из того болота, которое уже проглатывало ее.
— Обещаю, — ответила она, на минуту даже поверив самой себе, что так и сделает.
30. Отблеск счастья
Заходящее солнце выкрасило стены домов в Дармсуде в ярко-алый цвет, заиграло на золотом куполе храма, скользнуло по шпилям и зубцам роскошных резиденций старой знати, отразилось и рассыпалось на тысячу осколков в стеклянных окнах. Столица сияла и горела, плавилась
Зима тут была короткая, но до безобразия унылая. Почти каждый день шли дожди, а серые облака сменялись еще более серыми туманами, превращая величественный город в грязную безликую массу, наполненную тоской и скукой. Даже на рынках в холодные месяцы не наблюдалось привычной пестрой суеты. Часть лавочников закрывалась, а вторая предпочитала вести с редкими посетителями не торг, а долгие беседы за чашкой согревающего чая со специями.
Впрочем, редкие просветы в бесконечной череде унылых дней все же случались, когда порывистый холодный северный ветер распарывал плотный дождевой полог. Тяжелые тучи и алые закаты резкими, торопливыми мазками рисовали на краткий миг яркую картину, чтобы уже через несколько минут завянуть, раствориться в сумерках, утонуть в густой сиреневой мгле, пропитанной влагой и холодом.
Сиятельный император Сабир Ахунд вар Наиль из рода Фаррит замер у окна, любуясь садом, омытым щедрыми дождевыми струями и блистающим под косыми солнечными лучами. В коридоре раздался тихий мелодичный звон и император, не поворачиваясь, дал знак слуге открыть дверь.
— Госпожа Арселия прибыла по вашему приказу, — тихо прошелестел голос слуги.
— Как раз вовремя, — Сабир обернулся и поманил вошедшую женщину к окну. — Посмотри, какой закат. Редкое зрелище, не так ли?
Дверь тихо затворилась, оставляя императора и его первую наложницу наедине. Женщина, мягко ступая по роскошным коврам, неслышно скользнула вперед. Ее шаг был исполнен грации, легкости и изящества опытной танцовщицы, но жесты напрочь лишены пошлости, жеманства или неуместного кокетства. Струящиеся воздушные одежды полностью скрывали фигуру, но в движении все же можно было угадать очертания ее тонкого стана, округлых бедер, длинных ног, да и осанка ее говорила о глубоком внутреннем достоинстве.
— Ты, как всегда, неотразима, — император мягко откинул с ее шикарных темных волос полупрозрачное покрывало.
Впрочем, в глазах его не было ни нежности, ни теплоты, лишь удовлетворение и гордость. Осознавать, что он единственный повелитель такой женщины, и других нет и не будет никогда, было приятно. Пальцы его ловко перебирали мягкие локоны, лишь слегка изогнутые чуть заметными волнами.
— И пахнешь, подобно цветку.
— Благодарю, — женщина не поднимала глаз, согласно всем правилам приличия.
— Полюбуйся же, скоро погаснет, — император вновь развернулся к окну.
Вдвоем они наслаждались величественным зрелищем, однако вскоре огненное великолепие погасло, и Сабир вернулся в реальность.
— Сядь, Арселия. Расскажи мне, как твое самочувствие и как мой сын?
— Благодарение небу, с Адилем все в порядке.
— Слава небесам, — согласно кивнул Сабир. — А как ты?
— Мне не на что жаловаться, — названная Арселией, наконец, подняла глаза и улыбнулась. — Слабость ушла, я чувствую, как силы возвращаются в мое тело, вам не стоит беспокоиться о моем здоровье.
— Приятно слышать, — коротко ответил император. — Как тебе новые покои?
— Они прекрасны, благодарю, — на чуть смуглой коже женщины проступил легкий румянец. — И сад изумителен, маленькому очень нравится спать на свежем воздухе.
— Я навещу вас в ближайшие дни.
— Это будет честью для нас с ребенком.
Сабир встал, женщина тут же поднялась со своего места, но император махнул ей рукой, позволяя сидеть.
— Я благодарен тебе, Ари, — тон его внезапно стал мягче, — ты зажгла луч надежды не только для меня, но и империи. Твое дитя — дар, который мы обязаны хранить. Я обдумаю его судьбу и решу в ближайшее время, признавать ли Адиля законным, но в любом случае будущее его будет обеспечено, можешь быть спокойна. Впрочем, как и твое.
Он потянулся к каким-то бумагам в красивом красном переплете, лежавшим на столе.
— Здесь — дарственная на твое имя. Я решил, что тебе, как матери моего первенца, следует получить в личное владение поместье под Дармсудом. Прежде оно было моим. Однажды, возможно, ты передашь его Адилю или придумаешь ему иное применение. В любом случае, это моя благодарность за твое терпение, в особенности, в последние месяцы. Догадываюсь, что все это было непросто.
— Мое сердце переполнено признательностью, — голос женщины звучал, как ручей, бегущий по камням в знойный день. — Но я лишь выполнила свой долг перед вами и государством.
— Скромность — одно из твоих главных достоинств, — Сабир невольно улыбнулся. — Поэтому я не стал ограничиваться одним поместьем, а передаю тебе в полное владение также обширные земли к западу от столицы. Они дают неплохой доход, который ты сможешь тратить по своему разумению.
— Это огромная милость. Но более, чем щедрость, я ценю ваше внимание и доброту.
— Доброту? — император вновь опустился на мягкий диван напротив женщины. — Ну, пусть будет доброта, — внезапно по лицу его пробежала гримаса боли и сиятельный невольно поднес руки к вискам, сдерживая стон.
— Боли снова вернулись? — Арселия встревожилась совершенно искренне. — Позвольте помочь?
Сабир чуть заметно кивнул и женщина, обогнув диван, положила свои тонкие изящные пальцы на виски императора, мягко массируя, расслабляя и успокаивая. Через несколько минут лицо сиятельного разгладилось, он задышал ровнее, но Арселия не спешила убирать руки.
— Твои прикосновения целебны, Ари. Не иначе, как твоя магия делает чудеса.
— Император щедр на похвалу, но магия ни при чем — меня обучали, как снять боль тревог и волнений, — руки ее скользнули ниже, коснулись шеи, разминая уставшие мышцы.