Чужой. Сердитый. Горячий
Шрифт:
— Папа… — всхлипываю я, пытаясь отстраниться и не доставлять ему дискомфорта. Отец крепко прижимает мой лоб к своему плечу, а в воздухе раздается оглушающий выстрел, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности.
Ошеломленно поднимаю голову, когда отец даёт слабину и заглядывает в мои глаза.
— Ты… — неверующее качаю головой.
— Я никогда бы не позволил нести тебе это бремя, — шепчет он мне в ответ и целует в лоб, прижимая к себе. — Всё закончилось. Теперь — навсегда.
Сзади меня накрывают ещё одни тёплые объятия — Вадим, а сбоку
— Если вы ещё хотите в больницу — самое время! — изрекает Кирилл, когда мы все дружно вздрагиваем, испытующе глядя на отца.
Папа не прав — ещё не всё закончилось…
Часть 18. Вместе навсегда
Я нервно дергаюсь, когда Андрей прикасается к моему плечу. Брат протягивает очередной стаканчик кофе, который я беру дрожащими руками. Киваю в знак благодарности, устало потирая переносицу.
Операция отца длится уже больше пяти часов. Доктора не дают никаких гарантий, избегая моих вопросов. Вместо разговоров, меня заставили пройти в процедурную и обработать раны. Точнее, Андрей и Вадим буквально завели меня в процедурную и усадили перед врачом, не давая мне отмахнуться.
Сейчас, когда я обогрета и в безопасности, моё сердце беспокойно трепещет в ожидании результата операции. Я знаю, что отец сильный, но я не переживу, если…
— Тебе уже достаточно, — Вадим предупреждающе смотрит в глаза моего брата, отбирая у меня стаканчик кофе. Отпивает сам, недовольно поджимая губы. — Хочешь пройтись? Ты сейчас изведешь себя до состояния своего отца.
Я отрицательно качаю головой, не желая больше покидать коридор возле операционного отдела.
— Прекрати, Леди. Иди погуляй немного. Напрягаешь своей болезненной физиономией, — поддерживает Вадима угрюмый голос Кира, который отходит от стены и подбирается к нам поближе.
— Не твой отец сейчас в операционной без гарантий выжить! — огрызаюсь я. — Никуда не пойду. Сами прогуляйтесь и не действуйте мне на нервы.
— Крошка, — Вадим перехватывает мою руку, переплетая наши пальцы, — с ним всё будет хорошо. Состояние тяжелое, но стабильное.
— Ты с каких пор стал всезнающим доктором? — взрываюсь я от негодования. — Господи, просто помолчите, пожалуйста… — стараюсь не срываться на близких, устало прикрыв глаза.
Трое мужчин отворачиваются от меня, поджимая губы. Я, поставив локоть на ногу, роняю голову, зажмурившись. По вискам колотит головная боль, не утихающая после нескольких обезболивающих. В теле слабость и хочется есть, но от вида еды меня подташнивает. Глаза щиплет от слез и недосыпа, но спать я себе запрещаю.
— Он сильный, — говорит Андрей, сев рядом. — Отец тебя не оставит так просто, — хмыкает брат, заставив меня едва уловимо улыбнуться.
— Я хочу в это верить… Иначе придётся оживить Гордеева и снова его прикончить! — горячо утверждаю я.
— Тише, мелкая. Всё кончено, — Андрей пытается вбить мне это в голову, вот только я не могу поверить в
— Думать не о чем. Все знают правду, — я поднимаю голову и смотрю на брата. — К тому же закон на нашей стороне, а преступники мертвы.
— Да, должно пройти всё гладко, но это займёт время, — поддерживает меня Андрей.
У него звонит телефон, и звонок он принимает не сразу, смотря на номер. Брат поднимается с места и отходит немного в сторону, отвечая за звонок, привлекая моё внимание.
В больнице этим утром шумно, и я ничего не могу разобрать в словах Андрея, который говорит довольно тихо. Когда порываюсь встать, меня удерживает Вадим, отрицательно качая головой.
— Хватит с тебя новостей.
— Плохих или хороших? — уточняю я у парня, который поджимает губы.
— Любых. Мой свет, тебе нужно отдохнуть… Ты гаснешь на глазах, — он заботливо прикасается к моей щеке, нежно проводя по ней костяшками пальцев, и я сдаюсь — укладываю голову ему на плечо.
— Когда всё стихнет, мы поедем отдохнуть в твой фамильный дом? — интересуюсь я. Ощущаю его губы на своей макушке и заранее знаю ответ.
— Мы можем там провести столько времени, сколько ты захочешь, — утверждает Вадим.
— А как же твоя работа?
— Переведусь. Тем более, если твой брат удержит назначение полковника, с этим не возникнет никаких проблем, — он ухмыляется, видимо, представляя реакцию Андрея на подобную просьбу.
— Как ты думаешь, я смогу вернуться к журналистике? — я сама не знаю, хочу ли продолжить работать в своей профессиональной среде, но меня интересует мнение Вадима.
— Только если у тебя есть желание. Возможно, будет разумно скорректировать тематику твоих интервью и статей, — помедлив, говорит парень.
— Да, у меня есть уже несколько идей для социального проекта… — размышляю я, и хотела бы поделиться своими планами с Вадимом, но из операционного отдела выходит доктор.
Я и Вадим срываемся с места, почти подбежав к мужчине, который снимает маску. Он такой же уставший, как и мы, но держится с прямой осанкой и имеет уверенный взгляд.
— Доктор, пожалуйста… Не томите, — я держу себя в руках, чтобы не завыть от волнения.
— Ваш отец в стабильном состоянии. Реабилитация будет долгой, но гарантии на поправку отличные, — отчитывается доктор, а у меня с плеч наконец-то сваливается каменная гора.
Я облегченно выдыхаю.
— Спасибо вам, доктор, — говорит Вадим, приобняв меня за плечи. — Когда мы сможем его посетить?
— Господин Соколовский требует увидеть свою дочь. Как доктор, я могу дать вам не больше пяти минут. Следующее посещение через три дня.
— Я! Я его дочь! — начинаю паниковать, но серьезный и несколько грозный взгляд доктора приструнил мои эмоции.
— Я вас провожу, — доктор ступает в операционной отделение, а я оглядываюсь на Вадима, который мне кивает.