Чужой. Сердитый. Горячий
Шрифт:
— Сука, тебе смешно? Я тебе сейчас рот порву, когда буду пихать в него свой член и яйца, — рявкает Виктор и заметно нервничает, когда машина качается и он не может расстегнуть свой угрожающе толстый ремень.
— Не боитесь, что откушу? — впервые, за столько времени в семье Гордеевых, я веселюсь и хамлю в ответ с удовольствием, без малейшего страха. Виктор от этого ярится, смешно морща нос. — В больничку далековато. К тому же не думаю, что приживется обратно…
— Закрой свой блядский рот! — не выдерживает мужчина и отпихивает меня, обеими руками расстегивая свой ремень. Я с извращенным
Ничегошеньки.
— Что, не поднимается ваш дружок? — сладко пою, когда он хватает мою ладонь и тянет меня себе за шиворот, заставляя его приласкать.
— Не поднимается, значит — поднимешь! — несмотря на бушующую в нём ярость, замечаю, что в глаза не смотрит — смущен.
Я мельком смотрю боковым зрением влево, понимая, что рывок должен быть резкий и четкий, чтобы ухватить ручной тормоз, а в лучшем случае расстегнуть ремни безопасности водителя и Виктора.
— Что застыла? Дерзкая на язык, а как член в руке — смелость теряешь? — Виктор, кажется успокаивается, замечая мою заторможенность, пока я перебираю в своей голове варианты быстрой остановки.
— Просто не привыкла, что член нужно поднимать, обычно он сам подскакивает. Вы давно проверялись на потенцию? — уделяю я Виктору своё драгоценное внимание, убрав насмешки, спрашивая с серьезной обеспокоенностью. — Вы же понимаете, что как бы я не старалась, поднять то, что неспособно это сделать — невозможно!
Пощёчина прилетает жесткая, из-за чего я дергаю руки на себя, пытаясь увернуться уже от второй. Виктор хватает за волосы, тормоша в разные стороны, из-за чего теперь я поворачиваюсь корпусом к лобовому стеклу и хватаюсь за водительское кресло.
— Радуйся сука, что у меня нет времени на твои блядские игры, иначе бы остановились и я вставил в тебя… Даже если не член, то кулак бы приняла. Точнее примешь, как только мы окажемся наедине, — рычит он мне на ухо.
— Всегда мечтала попробовать что-то новенькое… Максим бывает слишком консервативным, — при упоминании его сына он рывком меня отпускает, и я больше не теряю своего драгоценного времени.
Рукой нажимаю на замок ремня безопасности Виктора и быстро, но плавно нагибаюсь вперед, чтобы меня не зафиксировало на месте, пока мой навязанный свёкор отвлекается на свой ремень безопасности. Обеими ладонями хватаю ручник и резко тащу на себя со всех сил, ощущая, как нас резко заносит.
Машина скользит на опасной скорости по снежной дороге, а на моей шее оказываются руки Виктора. Он душит меня, несмотря на то, что машину кидает в стороны. А я поддаюсь ещё ближе к нему и давлю на ручку двери, которая поддается и впускает в солон морозный ветер.
— Я убью тебя, сука! — взревел Виктор, одной рукой пытаясь удержать меня, барахтающуюся, а второй застегнуть ремень безопасности, боязливо поглядывая на открытую дверь.
— Если не сдохнешь первый! — шиплю я, забираясь на сидение с ногами и отпихивая его ближе к краю, пока Виктор не успел пристегнуться и запереть дверцу машины.
— Останови эту машину, блядь! — кричит Виктор.
— Скользко! — паникует водитель.
У меня получается подвинуть Виктора ближе
— Сука! — я бью ногой ему по груди, но мужчина вцепился в подручные средства намертво. — Я потащу тебя за собой! — он рывком поддается вперед и цепляется за мой ремень безопасности.
Меня его угрозы не пугают, поэтому со всем сих изворачиваюсь и царапаю его лицо, кричу, кусаюсь. Виктор вёртко щелкает замок, из-за чего ремень ослабевает, а в следующий момент он хватается за мою многострадальную шею. Мужчина перекрывает кислород, придвигая меня ближе к себе, рассчитывая меня образумить.
Я смотрю в его глаза, задыхаясь. Мне нечего терять — о моих близких позаботятся. В одном он прав: кто-то из нас потащит второго за собой. И решаю, что это сделаю я, ради отмщения за все страдания и угрозы, за убийство моего народившегося ребенка и полковника, за то, что он сделал Максима себе подобного…
Подбираю ноги под себя, поддаваясь к Виктору ближе, хватаясь за его шею так же жестко, как он держит меня. А следом, когда машину заносит на одном из поворотов и дверь настежь открывается, опираюсь ногами об свою дверь и рывком уничтожаю шаткое равновесие мужчины.
В следующую секунду я чувствую под ногами жесткую землю. Дыхание перехватывает, потому что Виктор всё ещё пытается удержаться и удержать меня, но и сам он практически вываливается из машины под крик и отборный мат.
Я рискую — опускаю пятки на асфальт, значительно увеличивая вес. Просчитываюсь с одной важной деталью, когда кислород прекратил поступать в легкие и я задыхаюсь. Царапаю руку Виктора до крови, чтобы отпустил. Скорость значительно уменьшилась, а значит, я смогу уцелеть и кинуться в бег в любую сторону. Главное — подальше от этого человека.
Виктор с ревом тужится и больше вываливается из машины. Всё меняется быстрее, чем я успеваю испугаться. Кувырком лечу по асфальту, переворачиваюсь, ошалело поднимая голову на звук скольжения шин.
Мужчина упал следом, в метрах двадцати от меня. Я, пересыщенная адреналином, поднимаюсь на колени, а затем с глухим стоном на ноги. Замечаю, как Виктор проделывает тоже самое и при этом хлопает себя по бокам. Вижу, что его кобура пустая.
Мы оба оглядываемся, замечая ствол в стороне, на абсолютно одинаковом расстоянии. Виктор прожигает во мне дыру, придерживая руку, которая, похоже, вывернута. Смотрит на меня зверем и теперь уверена, что если раньше он имел на меня виды, то сейчас с радостью всадит пулю в лоб.
Переминаюсь с ноги на ногу, тяжело дыша, проверяя своё тело к готовности кинуться в бег. Как дуэлянты, смотрим в глаза друг другу, перед метким выстрелом. Добежит ли первым? Сможет ли быть быстрее? Насколько он ушибся? Есть ли силы? Стоит ли полагаться на удачу?
Я отвожу взгляд первой, смотрю на пистолет и цепляюсь взглядом за совершенно другой силуэт. Одергиваю себя и снова смотрю на Виктора, пытаясь понять — увидел ли он то, что увидела я.
— У тебя проблема с ногой, ты не добежишь первая, — утверждает мужчина посаженным голосом.