Чужой. Сердитый. Горячий
Шрифт:
Только переступив порог отделения, доктор выдает мне халат, перчатки и маску. Мы идем дальше по коридору, а я ощущаю, как с каждым шагом моё сердце волнительно бьется в груди.
Мой папа жив, и он совсем скоро поправится.
Доктор останавливается возле палаты, предостерегающе взглянув мне в глаза.
— Пять минут, не больше. Не волнуйте его, пока он слаб. Лучшее, что вы можете сейчас сделать — поддержать, — наставляет меня доктор.
— Я всё понимаю. Спасибо, — мужчина отходит в сторону, пропуская меня к двери.
Я захожу в светлую палату, услышав пищащую аппаратуру возле койки отца. Он бледен, но взгляд цепкий. Он едва заметно улыбается и дергается, словно хочет сесть. Срываюсь с места и оказываюсь возле папы, схватив его за руку.
— Ну что ты делаешь? Лежи. Тебе нельзя напрягаться, — шепчу я, всматриваясь в лицо отца. Он мягко улыбается, едва ощутимо сжимая мои пальцы в своей ладони.
— Моя взрослая и смелая девочка, — шепчет папа, а мои глаза начинают щипать и стремительно слезятся. — Тебе оказали медицинскую помощь?
— Папочка, не волнуйся. Это лишь царапины, клянусь, — заверяю я отца, стирая слезы со своих щёк. Папа внимательно смотрит на мою бровь, которую я разбила при падении из машины и хмурит свои брови.
Это он ещё мои ребра и бедро не видел!
— Я надеюсь, что ты ни в чём себя не винишь, — он смотрит на меня предостерегающе, а я молчу.
Поступок Максима на кануне смерти наложил на меня увесистый отпечаток. Я себя не обвиняю, но считаю, что должна была как-то помочь… Как бы я в душе не желала смерти моему бывшему мужу, я не убийца… По край мере, я бы не смогла убить его. А вот его отец заслуживает отдельный котёл в Аду!
— Ярослава, — отец суровеет.
— Нет. Нет, я ни в чём не виновата, — твёрдо отвечаю я. — Я боролась, когда меня хотели сделать жертвой.
— Ты моя храбрая воительница, — шепчет отец. — Но обещай мне, что ты дашь Вадиму и Андрею позаботиться о себе, пока я здесь валяюсь. Договорились?
— Договорись, — я не контролирую слезы, обеими руками держа ладонь отца, целуя его костяшки. Он не дал мне совершить ошибку, которая бы стоила моего психологического здоровья и мучений. — Спасибо тебе. Спасибо за всё…
— Я поступил, как отец, — убеждает меня папа, — и так будет с каждой тварью, которая попробует обидеть мою девочку.
— Ты лучший папа в мире, — всхлипываю, а его ладонь прижимается к моей щеке, стирая соленные слезы. — Прости, что иногда бывала слишком строптивой. Я знаю, что ты всегда желал мне лучшего и старался обезопасить.
— Сколько доктор дал тебе времени? — спрашивает папа.
— Пять минут, — я с сожалением улыбаюсь.
— Приляг со мной рядом, пока этот зануда в белом халате не вернулся, — шепчет отец, а я, прыская со смеха, с укором смотрю на ослабевшего мужчину после операции.
— Не положено, папочка…
— И когда тебя останавливали эти дурацкие правила? — отец, несмотря
Я тяжело выдыхаю, но не могу отказать отцу. Разуваюсь и ложусь на бочок возле папы, стараясь не потревожить его рану. Папа, как мужчина, который не привык показывать слабость, требует, чтобы я легла ему на плечо.
— Не смотри на меня, как на побитого щенка. Ранение с другой стороны, а из-за обезболивающего я ещё ничего не ощущаю. Так что сделай, как говорю и прекрати меня жалеть, — взбунтовался отец.
— Узнаю своего категоричного папочку, — смеюсь я, и ложусь на его плечо, ощущая отцовскую защиту и силу.
— Маме не вздумай говорить, что я в больнице, пока мне не дадут в руки телефон, — предупреждает отец. — Разволнуется ещё…
— Обещаю, что проявлю креативность и мама ничего не узнает! — хихикаю я.
— Не сомневаюсь в твоих возможностях, — папа гладит мою спину. — Так значит, тебе нравится Вадим?
— Нравится, — говорю я с улыбкой. — Очень нравится.
— Мне тоже. Умный парень и очень храбрый. Я поговорю с Андреем, чтобы держал свой язык при себе. Благодаря Вадиму Волкову ты оказалась дома, — мне нравится то, что Вадиму удалось произвести на моего отца положительное впечатление.
— Да, Андрюше надо дать знатного ремня за его выходки! — подначиваю я, но при этом смеюсь, понимая, что отец такого никогда не сделает.
— Думаю, он такого же мнения о тебе, — папа смеется, но начинает покашливать и прижимает вторую ладонь к легкому. Я взволнованно подрываюсь.
— Тебе больно! — утверждаю я, на что отец картинно закатывает глаза.
— Больно — значит живой, — отец, с лицом мудреца, смотрит в мои глаза. Я вижу, что он хочет что-то спросить, но дверь в палату открывается и заходит доктор.
Мужчина почти спотыкается на пороге, когда видит, где я нахожусь. В глазах — возмущение и он стремительно смешит к койке отца, но поджимает губы и не решается отчитывать нас двоих. Видимо, отец уже провел лекцию к доктору лично, на что он имеет право, а на что нет.
— Время. Вам нужно отдохнуть. Обоим, — доктор строго смотрит в мои глаза.
— Я обязательно приду, — клянусь я папе, встав на ноги. Наклоняюсь над ним и целую в щеку. — А ты быстрее поправляйся, не то мама приедет лично и поднимет на ноги, хочешь ты того или нет.
— Да уж, эта женщина и мёртвого поднимет… — ворчит отец.
— Не доводи до крайностей. До скорой встречи, папочка, — я покидаю отца с легкостью на сердце.
Я выхожу из отделения и сразу замечаю Андрея, Вадима и Князя, широко улыбаясь. Мужчины что-то обсуждают, не замечая моего приближения. Вадим сидит напряженно, сложив замок под подбородком, Андрей потирает переносицу, а Князь сложил руки на груди, возвышаясь над парнями.
Хочу их обрадовать, что отец в порядке, но в последний момент замираю.