Чужой. Сердитый. Горячий
Шрифт:
Меня трясет.
— Твои, — произносит Виктор, отступая от меня и передавая Максиму в ладонь нечто небольшое и звенящее. — Ей почти удалось обмануть нас обоих и это — тому подтверждение, — я сквозь залитые слезами глаза пытаюсь сконцентрироваться и рассмотреть, что находится в руке мужа, а когда понимаю, перестаю дышать.
В ладони Максима — его собственные ключи от феррари и это понимание решительно бьет под дых.
Я перевожу взгляд на Виктора и не могу поверить, что все это — часть его личной игры,
Он подставил меня! Жестоко, хитро, провокационно и психологически правильно — муж смотрит на меня с примесью отвращения и обиды, которая захлестывает его одним мощным ледяным осознанием. Только не это…
— ты продолжишь защищать эту лживую суку или наконец-то осознаешь, что она из себя представляет? — интересуется Виктор, оказавшись за спиной Максима, нашептывая ему, как самый настоящий дьявол. — Твоя преданная и покладистая жена намеревалась сбежать, — продолжает он, неотрывно наблюдая за мной темными глазами на плохо освещаемой территории.
— Я не пыталась сбежать! Это все неправда! Максим, прошу, дай мне объясниться… — Гордеев резко отходит в сторону и отворачивается от меня и своего отца, глядя перед собой, крепко сжимая в своем кулаке ключи от машины.
Я собственной кожей чувствую его острую ярость и обиду. Он мне верил. Для него, все сказанное отцом — удар в спину, но этот удар лично мой. Он не может проглотить подобное очередной раз от предательницы жены, как бы сейчас не хотел казаться сильным и независимым в глазах своего отца.
— Пожалуйста, Максим… Выслушай меня… — чтобы встать очередной раз, мне приходится очень постараться и вложить в это все силы, а подойти к нему на шатких, слабых ногах — настоящая пытка. — Все совершенно не так, — когда касаюсь его руки, он резко отходит от меня, словно ошпарившись.
Не поднимает взгляд. Он больше не хочет меня видеть.
Его лицо искажается от боли и предательства, а я в этот момент не могу его утешить. Его отец сделал все и даже больше, чтобы любящий женщину сын, отвернулся от меня, перестал мне верить окончательно.
— Замолчи, — сухо приказывает муж.
Он любит меня, я знаю это, но сейчас в нем что-то надломилось и по длительному молчанию я осознавала — он до глубины души оскорблен и унижен не только мной, но и своим отцом.
Виктор сделал все возможное, чтобы добиться следующих слов Максима:
— Езжай ко мне и разберись с ней. У тебя будет два часа, пока я заканчу здесь свои дела. Лицо не трогай, — цедит муж, отдавая свои ключи от машины Виктору, который удовлетворенно кивнул, словив мой изумленный взгляд.
— Нет… Нет, Максим, не делай этого! — муж уверенно направился в сторону главного входа в здание, и прошел совсем близко от меня. Не выдержав, я дернула его за локоть, остановив. — Ты пожалеешь об этом! Мне по-настоящему плохо… И будет плохо еще несколько
Гордеев медленно поворачивается и делает шаг ближе. В этот момент я затаила дыхание. Его каменное лицо никак не изменилось, но муж протягивает руку к моему лицу и стирает с моих щек слезы, смотрит внимательно, изучает… И скалится, как его отец, жаждущий боли и унижение для своей любимой женщины.
— Ты самая никчемная тварь, Ярослава, которую я только мог встретить в своей жизни, — выплевывает он мне в лицо, больно сжимая скулы. — Такого вранья я не потерплю. Как ты смеешь мне о таком выкрикивать в спину? Он прав — ты лживая сука.
— Я не смела тебе врать иейчас не вру! Я беременна уже больше двух месяцев, поэтому я чувствую себя плохо, поэтому я много нервничаю и плачу… Пожалуйста, Максим, это правда! Я узнала совсем недавно, мы можем… — его кулак сильный и грубый.
— Можешь делать, что хочешь. Главное — она нужна мне живая, — обращается он к отцу, интегрируются мои доводы.
Его слова звучат, как смертный приговор.
Муж с равнодушием смотрит на меня, едва не пнув напоследок, видимо сдержавшись из последних сил самообладания.
Уходит.
— Не смей так со мной поступать! Ты пожалеешь, слышишь? Ты будешь в слезах умолять меня простить тебя, а я тебя не прощу! — кричу ему вслед, желая достучаться до ледяной глыбы льда, но Гордеев не останавливается, а когда я решаю последовать за мужем, меня перехватывают незнакомые телохранители.
Такова любовь Максима Гордеева-младшего — подавленная собственным отцом, ничего не стоящая, лицемерная и эгоистичная.
Меня подхватывает под руки телохранители, на которых я совершенно не обратила внимание ранее. Они посадили подвели меня к Виктору, заламывая руки за спиной, когда я пытаюсь выкрутиться.
— Это было легче, чем я мог предположить. Кстати, зачем ты сняла туфли? — спрашивает ради личного интереса, что выглядит абсурдно.
Он правда не знал о моем побеге, и это так шокирует, что я молчу, не ответив на его вопрос.
Виктор дает распоряжение отвести меня к машине, и телохранители слушаются, силой ведут под руки через всю парковку к машине мужа.
Всю дорогу я пронзительно громко кричу… Кто-то должен меня услышать, кто-то должен прийти мне на помощь!
Защитный рефлекс срабатывает отстойно — в моем положении трудно сражаться и противостоять врагу, это практически невозможно. Единственное, чего я добилась кусанием рук телохранителей и брыканьем всего тела — оказалась грубо помещенной в ужасно маленький багажник машины.