Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"
Шрифт:
– Топор! – вскричал Кодзабуро. – Кадзивара! Беги опять в кладовую. Там есть топор. И быстро сюда!
Кадзивара бегом выскочил из дома.
Когда он вернулся с топором, Анан, расставив руки, стал сдерживать людей, чтобы они не толкались у двери.
Окума взялся за топор. Было видно, что он не первый раз держит в руках этот инструмент. С первых ударов в разные стороны полетели щепки, и в двери образовалась маленькая трещина.
– Так не выйдет. Не туда бьете, – сказал Кодзабуро, отделяясь от остальных зрителей. – Надо сюда, сюда и сюда. В эти
Окума недоверчиво посмотрел на него.
– Бейте, не сомневайтесь.
В двери сразу образовались три дыры. Окума стал шарить в них рукой. Усикоси протянул ему белый носовой платок, и тот обмотал им ладонь.
– Вверху и внизу должно быть по задвижке с ручками. Поверните их – верхнюю вниз, нижнюю вверх.
Справиться с задвижками было легко только на словах, и Окуме пришлось порядком повозиться. Наконец дверь приоткрылась, полицейские гурьбой рванулись вперед, но дверь со стуком во что-то уперлась. Одзаки со всей силы надавил на нее. В образовавшуюся щель показался диван; он был придвинут к двери и почему-то опрокинут на спинку. Одзаки просунул ногу в щель и пнул его ногой.
– Осторожнее! – предупредил Усикоси. – Так ты нарушишь картину преступления. Нужно только открыть дверь.
Наконец ее открыли, и стоявшие позади полукругом зрители ахнули. Не только диван был перевернут, столик тоже валялся на боку. А рядом лежало облаченное в пижаму грузное тело Эйкити Кикуоки. По всем признакам он сопротивлялся, а теперь лежал лицом вниз. Справа в спине торчал нож.
– Кикуока-сан! – воскликнул Кодзабуро.
– Шеф! – в унисон ему возопил Митио Канаи.
– Папочка! – выдавая себя, взвизгнула Куми.
Полицейские влетели в комнату, и в этот момент у них за спиной раздалось громкое «У-у, черт!». Одзаки обернулся. На пол с грохотом полетела и вдребезги разбилась ваза.
– Ах ты, дьявол!.. Простите ради бога!
Это был Кодзабуро. Поспешив за полицейскими, он зацепился ногой за диван. Ирисы в беспорядке рассыпались по телу Кукуоки. «Это какой-то знак», – подумал Усикоси, но вслух ничего не сказал.
– Еще раз прошу прощения. Убрать цветы?
– Не надо, мы сами. Отойдите, пожалуйста. Одзаки-кун, убери цветы.
Усикоси обвел взглядом место преступления. Крови было прилично – немного на простыне, больше на сползшем с кровати электрическом одеяле и персидском ковре, постеленном в центре паркетного пола.
Кровать была привинчена к полу, поэтому сдвинуть ее с места не представлялось возможным. Из мебели не на своем месте были только диван и столик, лежавшие на боку. Остальные предметы обстановки, как минимум на первый взгляд, оставались в целости и стояли там, где полагается. К камину строители дома подвели газ, но сейчас он не горел, и заслонка была закрыта.
Усикоси осмотрел торчавший в спине Кикуоки нож. Странно! Во-первых, нож сидел в теле очень глубоко, по самую рукоятку. Следовательно, убийца вонзил его в жертву со всей силы. Но что еще удивительнее – это был точно
Нож всадили в спину убитого с правой стороны, значит, тот миновал сердце.
– Он мертв, – констатировал Одзаки.
Значит, скончался от обильной кровопотери?
Усикоси оглянулся на дверь.
– Как такое могло случиться? – непроизвольно вырвалось у него. Невероятно!
[Рис. 7]
Дверь действительно оказалась прочной сверх всяких ожиданий. Усикоси смог в этом убедиться, глядя на нее из комнаты. Дверное полотно было сделано из толстого массива дуба, и запирался кабинет капитально, совсем не то что комната Уэды. На три замка, прямо как сейф.
Первый замок, центральный, запирался нажатием кнопки на дверной ручке. Такие же стояли на дверях в других комнатах. Два других были посерьезнее. Вверху и внизу двери помещались две задвижки. Они представляли собой прочные металлические цилиндры, по три сантиметра в диаметре. Чтобы цилиндры встали на место, требовалось повернуть ручки на сто восемьдесят градусов. Каким бы умелым ни был потенциальный злоумышленник, снаружи с этими замками ничего сделать нельзя. Дверная коробка не уступала по прочности самой двери – во всяком случае, ни с одной из четырех сторон не удалось обнаружить даже миллиметровую щель.
«А как же опрокинутые диван и стол, труп с ножом в спине?! Что здесь произошло?!» – ломал голову Усикоси, стараясь хотя бы внешне сохранять спокойствие.
– Одзаки-кун, проводи всех в салон. Анан, звони в управление!
– А с разбитой вазой что делать? – поинтересовался Окума.
– Соберите осколки и выбросите.
«Вместе с моей репутацией», – пробормотал себе под нос Усикоси, складывая руки на груди.
Вскоре, преодолев подъем, подкатила еще дюжина полицейских, и в доме снова поднялась суматоха. Усикоси все больше одолевало чувство, что он проигрывает в схватке с кровавым маньяком. Откуда тот здесь взялся?! Как без малейших колебаний, в присутствии в доме четверых полицейских, решился на новое убийство? Зачем, не считаясь ни с чем, пошел на это?
И почему снова запертая комната? Ведь не могли эти двое совершить самоубийство! Надо быть ненормальным, чтобы поверить в такую версию. Тем более что у Кикуоки нож торчит в спине.
Его публично унизили. «И я так просто это не оставлю», – думал Усикоси. Но надо признать, что он во многом ошибся – в расчетах, в понимании ситуации. Как офицер полиции он не должен был исключать возможности, что за одним убийством последует второе, что он имеет дело с серийным убийцей. Надо взять себя в руки и начинать все сначала.