Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"
Шрифт:
Я говорил с сомнением в голосе, потому что понятия не имел, кто бы это мог быть.
– Это из-за границы. Из Норвегии.
Я поразился. Ведь это Митараи!
– Да, хорошо. Телеграмма длинная?
– Нет, короткая.
– Тогда прочитайте. Прочитайте скорее.
Меня охватило нетерпение.
– Можно читать?
– Да, давайте.
– «Сломай дракона. Митараи».
Я услышал голос мужчины на другом конце провода и некоторое время молчал, не понимая, что он имеет в виду.
– Прочитать еще раз? – спросил он, видимо, чувствуя себя неловко из-за моего молчания,
– Там больше ничего нет?
– Нет.
Я снова замолчал. Потом, придя в себя, попросил прочитать еще раз.
– «Сломай дракона. Митараи».
– И все?
– Да.
– «Сломай дракона»? «Сломай дракона»? Что это значит… Неужели больше ничего нет?
– Ничего.
– Вы уверены?
– Да. Все в порядке?
– Все хорошо. Спасибо.
Я повесил трубку. Когда я вернулся в зал, большинство гостей уже разошлись, а женщины ходили по залу, убирая посуду. В этом участвовали все – Икуко, Сатоми, Митико и Юки. Четырехлетняя девочка ходила по коридору между залом и кухней, неся в каждой руке по одной маленькой пиале для супа. Кадзуо убирал подушки для сидения, и я решил ему помочь. Затем к нам присоединился Кадзусигэ Футагояма, который, вероятно, вернулся из туалета.
– Простите, – обратился я к Кадзуо Инубо.
– Что? – спросил он, остановившись на мгновение.
– Я должен задать вам странный вопрос…
– Да, в чем дело?
– Этот дракон во дворе…
– Что не так с драконом?
– Он дорогой?
– Дорогой.
– Сколько примерно?
– Дайте подумать… Ну, наверное, около пятисот тысяч иен.
– Пятьсот тысяч!
– Да.
– Это дорого, – сказал Кадзусигэ Футагояма, стоявший рядом с ним.
– Так много?
– Это не считая дизайна. Если добавите и его, легко получится миллион.
– Да, получается правда очень дорого.
– Так вы к чему?
– Вам он нравится? – спросил я.
– Да, нравится. Это символ нашего дома.
– Да, я понимаю.
– И что с ним не так?
– Сломать его нельзя? – спросил я, преодолев страх.
Челюсть Кадзуо Инубо отвисла.
– Что вы хотите сказать? Не до шуток сейчас! Какая чушь!
И он быстро вернулся к уборке. Я остался один.
– Нельзя его ломать, господин Исиока, он дорогой. К тому же, как вы собираетесь его сломать? Он сделан из крепкого металла, – сказал Кадзусигэ Футагояма.
Я подумал, что он прав.
2
Я не торопясь вернулся в свою комнату, взял сменную одежду и пошел в «Рюдзукан», где в одиночестве принял ванну, а затем, уже у себя в номере, принялся снова думать над текстом телеграммы, которую прислал Митараи. Через некоторое время это занятие меня утомило, и я вернулся к своим записям в толстой тетради, решив снова подумать о смысле телеграммы, когда устану писать.
Прошло больше года с тех пор, как Митараи последний раз сообщал мне свое мнение по поводу конкретного расследования. Зная о его замечательных достижениях, я не мог не испытывать глубокую благодарность за его драгоценные советы, в данном случае за эту телеграмму. Митараи причинил мне бесчисленное
Написав это, я почувствовал себя крайне некомфортно. Наверное, это слово не совсем уместно. Чувство, которое я испытывал к Митараи последние десять лет, не было просто уважением.
Нет, это что-то другое. Понятно, что уважение тоже присутствует. Но я до сих пор так и не научился воспринимать его спокойно. Короче говоря, это некий благоговейный трепет. Но и эти слова также не совсем уместны, так как он для меня – человек совершенно другого сорта, более того, он для меня чужой. Как если бы я имел дело с инопланетянином. Силой чувств, о которых я ничего не знаю, с помощью неизвестной мне магии он может мгновенно анализировать явления, подходить с таких углов, о которых я не думал, и видеть причины, о которых я понятия не имел. Он всегда с удовольствием дразнил меня.
Его идеи обычно настолько опережали мои догадки, что я не совсем понимал, что происходит, и часто не осознавал, что надо мной смеются. Через два или три года после события мои переживания и мысли наконец совпадали с тем, что говорил тогда мой друг, и иногда мне становилось понятным то, что он сказал, но многое все еще оставалось неясным.
Моя собственная никчемность, вернее, мой стыд, который я осознавал только через два-три года, становился для меня все более очевиден. Оставшись один, я возвращался к этим мыслям снова и снова, и слезы часто наворачивались на глаза. Мне кажется, что меня связывает с Митараи что-то вроде дружбы, но в то же время, возможно, думать так слишком самонадеянно: я понимаю, что дружба предполагает наличие отношений в некоторой степени равных, поэтому моя уверенность в себе продолжает катиться под гору. Вот почему в последнее время я долго сидел взаперти в квартире на Басядо в Иокогаме, чувствуя себя уже полумертвым.
Однако благодаря тому, что обстоятельства, в которых я пребывал, резко изменились, я смог каким-то образом понять, как дошел до этого состояния. В этом, возможно, помогли хороший воздух и красивые пейзажи в окрестностях гостиницы. В Иокогаме по какой-то непонятной мне причине мне было так больно на душе. Эта боль никуда не уходила. Теперь я, кажется, догадался, откуда она взялась. Хотя я относился к своему другу как к равному, я всегда его боялся. Он неизменно улыбался и каждый день рассказывал глупые шутки, но я трепетал перед ним, как перед повелителем демонов, о котором никогда не знаешь, что он выкинет в следующий момент.
Как обычно, я не понимал, что означала его телеграмма, но был уверен, что эти загадочные слова исполнены силы повелителя демонов.
«Сломай дракона».
Значит, это должен быть дракон, которого можно сломать. Если говорить о драконе, то само это здание выглядит как гигантский дракон, и кото, на которых играют Икуко и Сатоми Инубо, тоже называют драконами. Разумеется, «Рюгатэй» вряд ли может быть сломан, а кото наверняка сломать можно, но неизвестно, каким именно образом следует это сделать. Так что я решил, что слово «сломать» касается той бронзовой статуи, которая стоит во дворе.