Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5
Шрифт:
— Ну вот, приехали, — сказал Билли. — Перебудил весь дом к чертям собачьим.
Исполосованный светом темный силуэт коня передвинулся. Конь вытянул шею и взвыл. В торце конюшни отворилась дверь.
Мимо опять проковылял Джон-Грейди с веревкой.
Кто-то врубил верхний свет. Это был Орен, стоял у выключателя, тряс ладонью.
— Черт бы побрал, — сказал он. — Когда уже кто-нибудь эту гадость починит?
Обезумевший конь, моргая, смотрел на него, стоя в десяти футах. Орен бросил взгляд на коня, потом на Джона-Грейди, стоящего в середине конюшенного прохода с лассо в руке.
— Что вы за грохот тут развели? — проговорил он.
— Давай, — сказал Билли. — Объясняйся теперь. Я ему в любом случае не могу ничего ответить.
Конь повернулся, рысцой пробежал часть длины прохода и остановился.
— Да заприте
— Дай-ка веревку мне, — сказал Билли.
Джон-Грейди твердо выдержал его взгляд:
— Ты что думаешь, я не могу его поймать?
— Ну так давай. Лови. Надеюсь, этот гад тебе покажет, где раки зимуют.
— Давайте — кто-нибудь из вас — поймайте его, — сказал Орен. — Но чтобы кончилась вся эта свистопляска.
Позади Орена отворилась дверь, в проеме показался мистер Джонсон, в шляпе, сапогах и ночной рубахе.
— Закройте дверь, мистер Джонсон, — сказал Орен. — Зайдите внутрь, коли охота.
Джон-Грейди набросил лассо коню на шею, веревкой подтащил его к себе, сунул руку в петлю, ухватил повод недоуздка и сбросил с коня петлю.
— Только не надо на него садиться, — сказал Орен.
— Это мой конь.
— Вот и скажи это Мэку. Он будет здесь через минуту.
— Давай, дружище, — сказал Билли. — Не валяй дурака, запри коня, по-хорошему тебе говорят.
Джон-Грейди поглядел на Билли, потом на Орена, потом развернулся и повел коня по проходу к деннику. Запер.
— Олухи криворукие, — сказал Орен. — Пойдемте, мистер Джонсон. Ч-черт.
Старик повернулся и пошел, Орен вышел за ним, плотно прикрыв за собой дверь. Когда Джон-Грейди, хромая, появился из денника, в руке у него было седло, он нес его, держа за рожок, стремена волочились по грязи. Пересек проход, понес сбрую в амуничник. Прислонясь к столбу, Билли проводил его глазами. Выйдя из седельной кладовой, Джон-Грейди прошел мимо Билли, глядя в землю.
— А ты, я смотрю, парень шалый, — сказал Билли. — Ты знал это?
У двери своей клетушки Джон-Грейди обернулся, посмотрел на Билли, потом бросил взгляд вдоль прохода освещенной конюшни, спокойно сплюнул в грязь и опять посмотрел на Билли.
— Вообще-то, все это тебя не касалось, — сказал он. — Верно я говорю?
Билли покачал головой.
— Черт бы меня побрал, — сказал он.
Едва по сторонам дороги пошли горы, в свете фар увидели оленей. Олени в свете фар были бледными как призраки и такими же безгласными. Ослепленные этим нечаянным солнцем, они вращали красными глазами, пятились или, присобравшись, по одному и парами прыгали через кювет. Одна маленькая важенка поскользнулась на щебеночной обочине, часто-часто забила ногами, в ужасе присела на зад, снова выпрямилась и исчезла вслед за остальными в чапарале за кюветом. Чтобы проверить уровень виски, Трой поднес бутылку к приборной панели, отвернул крышечку, выпил, снова завинтил и передал бутылку Билли.
— Похоже, сколько тут ни охоться, оленей меньше не становится.
Билли отвинтил крышечку, выпил и стал опять смотреть на белую линию на темном шоссе:
— Да я не сомневаюсь, места тут классные.
— Ты ведь от Мэка уходить не собираешься?
— Не знаю. Без особой причины не уйду.
— Верность команде?
— Дело не только в этом. Всякому зверю нужна нора, чтобы туда забиться. Куды к черту! Мне уже двадцать восемь!
— А по тебе не скажешь.
— Да ну?
— Выглядишь на все сорок восемь. Передай-ка виски.
Билли вперил взгляд в гористую пустыню. Рядом в кромешной тьме неслись провода, провисающие между столбами.
— Нас не осудят, что мы выпимши?
— Ну, не уверен, что ей понравится. А что она сделает? Но мы ж не собираемся приползти туда на карачках.
— Твой брат с нами выпьет?
Трой с важным видом кивнул:
— Долго уговаривать его не придется.
Билли выпил и передал бутылку.
— А чего малый хотел добиться? — спросил Трой.
— Понятия не имею.
— Вы с ним не ссорились?
— Не-е. Да он нормальный парень. Сказал потом, что ему кровь из носу надо было кое-что сделать.
— Держаться в седле — это он умеет. Если что, я свидетель.
— Ясное дело, умеет.
— Хотя и молодой, а парень шалый.
— Ну да, нормальный парень. Просто у него свой взгляд на вещи.
— А этот конь, на котором у него свет клином сошелся, просто какой-то
Билли кивнул:
— Угу.
— Так чего он от него хочет-то?
— Так вот того самого и хочет.
— И ты, стало быть, думаешь, он добьется, чтобы этот конь ходил за ним хвостиком, как собака?
— Ага. Думаю, да.
— Поверю, только если сам увижу.
— Может, на деньги заложимся?
Трой вытряхнул из пачки сигарету, вставил в рот и щелкнул зажигалкой.
— Нет, не хочу отбирать у тебя деньги.
— Да ладно, будешь тут еще за мои деньги переживать.
— Нет, я, пожалуй, пас. На костылях-то ему, поди, кисло будет.
— А то нет.
— И долго ему на них скакать теперь?
— Не знаю. Пару недель. Доктор сказал ему, что вывих бывает хуже перелома.
— Вот спорим, он их не вытерпит и недели.
— Да что тут спорить, я и сам того же мнения.
Заяц выскочил на дорогу и застыл. Его глаза светились красным.
— Дави дурня, — сказал Билли.
Грузовик, глухо шмякнув, переехал зайца. Трой вынул из-под приборной доски зажигалку, прикурил и сунул зажигалку обратно в гнездо.
— После армии я подался в Амарилло к Джину Эдмондсу — в родео выступать, помогать на всяких выставках скотины… Он распределял кому куда и когда — всякое такое. Нам полагалось ждать дома, в десять утра он заезжал, а из Эль-Пасо мы выбирались только после полуночи. У Джина был новенький «олдс — восемьдесят восемь»{6}; бывало, подхожу, а он этак кинет мне ключи, — дескать, садись за руль. А когда вырулим на восьмидесятое шоссе{7}, посмотрит хитрым глазом и говорит: шуруй. А мне и самому — на таком-то аппарате! Ну я и давай: сто тридцать, сто сорок километров в час. При этом педаль еще в метре от полика. Он опять этак глянет. Я говорю: может, надо быстрей? Он говорит, жми, как душа просит. Ч-черт! Ну, мне чего? Я как дуну под сто восемьдесят, и вперед. Дорога ровная — хоть куда. А впереди у нас ее тышша километров… Ну, всякие эти зайцы, конечно, по дороге попадались. Сядет и замрет в свете фар. Бац. Бац. Я говорю: тебе как, ничего, что я их таким манером — ну то есть зайцев? А он только глазом на меня косит: зайцев? Это я к тому, что если ты там какие чувства к ним питаешь, так Джину все вообще было пофиг веники. Нежности были не по нем, цену им он полагал тридцать центов за весь пучок… Ну вот. Как-то раз зарулили мы на заправку в Диммитте{8}, Техас. Светало. Подъехали к колонкам, движок вырубили, сидим. А по ту сторону колонок стоит машина с пистолетом в баке, пацан-заправщик у ней лобовое стекло протирает. В машине тетка. Ейный мужик, который за рулем был, куда-то отошел — типа отлить или еще чего. Мы так были подъехавши, что передом стоим к той машине, а я смотрел назад: когда ж пацан нас заправлять начнет, о бабе той я и думать не думал, но заметил ее. А она сидит, вроде как окрестности озирает. Вдруг подскочила и давай орать будто резаная. То есть прямо благим матом. Я голову поднял, никак понять не могу, что с ей такое. А она визжит, а смотрит на нас, так что я подумал: может, ей Джин что сделал? Расстегнулся перед ей и показал или еще чего. Он такой был — никогда наперед не знаешь, какой фортель выкинет. Я оглядываюсь на Джина, но тот и сам без понятия. Тут как раз ейный мужик из сортира вышел, а здоровенный такой, прям бугай. Я выхожу, огибаю машину спереди, и тут… Просто спятить можно. У «олдсмобиля» спереди решетка — такая мощная, из трех загнутых дугами железяк, а я как глянул на нее — мать родная! — она была вся по всем щелям забита заячьими башками. Не меньше сотни их туда набилось, и весь передок машины — бампер и все вокруг — покрыт кровью и кишками этих зайцев, а зайцы-то — они, видать, перед ударом вроде как отворачивались — ну типа видели же что-то! — так что все головы, все как одна, смотрят в сторону и глаза совершенно безумные. И зубы набекрень. Будто ухмыляются. Не могу даже передать, что за видок был. Я сам чуть было не заорал. Я по прибору видел, что мотор вроде как перегревается, но списывал это на скорость. Тот мужик даже хотел в драку с нами полезть из-за этого. А я говорю: охолони, Сэм! Ну, зайцы. Ну и что. Делов-то. Тут Джин вышел, давай орать на него, а я ему: слышь, сунь зад в машину и заткнись. Тут бугай стал на бабу свою орать, успокаивать, чтобы, значит, сопли не распускала и всякое такое, но до конца, чувствую, не утихомирился. Ладно, пришлось подойти, врезать разок мудаку здоровенному. На том дело и кончилось.