Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5
Шрифт:
Следующим вечером пришел снова. В баре сидели человек шесть солдат из Форт-Блисса{14}, скорей всего новобранцев, судя по тому, что их головы были острижены под ноль. Они пьяно на него поглядывали, с особым интересом таращились на ноги. Стоя у бара, он медленно выпил три виски. Она так и не появилась.
И снова он пошел по Хуарес-авеню сквозь толпу торговцев и сутенеров. Видел мальчика, продающего чучела броненосцев. Видел пьяного туриста, который еле плелся под тяжестью рыцарских доспехов. Видел, как красивая молодая женщина блюет посреди улицы. На звук поворачивались собаки и бежали к ней.
По Тлакскала он дошел до Марискал[20],
Он обещал Мэку, что, пока не заживет щиколотка, садиться на того коня больше не будет. В воскресенье после завтрака поработал с ним в коррале, а под вечер поседлал Бёрда и поехал на нем в Харильяс. Оказавшись на вершине дикого каменного утеса, остановил коня и оглядел местность. Милях в семидесяти восточнее под вечерним солнцем блестели соляные заливные пустоши. За ними пик Эль-Капитан. Все высокие горы штата Нью-Мексико, укрытые дымкой, маячили на севере за бурой равниной, поросшей древними креозотами{15}. Под круто падающим солнцем лестничные тени заборов походили на полосующие землю железнодорожные пути; внизу, под ним, их перелетали голуби, спешащие на водопой к водохранилищу, что на ранчо Макнью-спред{16}. Повсюду истоптанная коровами степь, но как раз рогатого скота на ней почему-то нигде видно не было. Везде воркующие голуби и безветрие.
К дому вернулся уже в темноте, так что ко времени, когда расседлал коня, поставил его в денник и явился на кухню, Сокорро уже убрала со стола и мыла посуду. Получив свою чашку кофе, он сел к столу, кухарка принесла ему ужин, и тут в дверях появился Мэк, не заходя, встал там и прикурил сигару.
— Ну, ты вроде почти готов уже? — сказал он.
— Да, сэр.
— Не спеши. Спешить нам некуда. — И Мэк опять удалился по коридору.
Сокорро сняла с плиты чугунок, поскребла в нем и выложила Джону-Грейди на тарелку остатки калдильо{17}. Налила ему еще кофе, принесла чашку кофе для Мэка и оставила ее, дымящуюся, на дальнем конце стола. Покончив с ужином, он встал, отнес свою тарелку в раковину, в чашку налил еще кофе, затем направился к старому, вишневого дерева шкафу, восемьдесят лет назад привезенному на телеге из Кентукки, открыл дверцу и вынул шахматы, хранившиеся там среди старых скотоводческих журналов, гроссбухов в коленкоровых обложках, оправленных в кожу расходных книг и таких же старых зеленых ремингтоновских коробок из-под гильз для дробовика и винтовочных патронов. На верхней полке — собранный в «ласточкин хвост» деревянный ящик с бронзовыми гирями для весов. Чертежные инструменты в кожаном футляре. Стеклянная карета, в которой когда-то давным-давно прибыли подарочные конфеты к Рождеству. Затворил дверцу и с доской и коробкой с фигурами возвратился к столу, где разложил доску, сдвинул крышку коробки и высыпал резные ореховые и дубовые фигуры; расставил. И продолжал сидеть, прихлебывая кофе.
Пришел Мэк, придвинул себе стул и, сев напротив, приблизил к себе тяжелую стеклянную пепельницу, стоявшую между бутылками кетчупа и соуса из перца чили; положил сигару в пепельницу и сделал глоток кофе. Кивнул в направлении левой руки Джона-Грейди. Джон-Грейди раскрыл ладонь и начал расставлять на доске пешки.
— Я опять белыми? — сказал Мэк.
— Да, сэр.
Мэк двинул пешку вперед.
Минут через двадцать
— Сядь, не маячь, — сказал Мэк. — Когда ты так стоишь, мне неуютно.
— Ладно, ладно. Щас уйду.
— Нет, лучше сядь, — сказал Джон-Грейди. — Ему нужно сосредоточиться со всей силы.
— Это ты правильно понял, — сказал Мэк.
Джей Си сел. Мэк изучающе смотрел на доску. Джей Си бросил взгляд на кучку белых фигур у локтя Джона-Грейди.
— Сынок, тебе бы стоило дать старику послабление. А то заменит тебя кем-нибудь, у кого работа со скотом идет лучше, а шахматы — хуже.
Протянув руку, Мэк сделал ход единственным оставшимся у него слоном. Джон-Грейди передвинул коня. Мэк взял сигару и, откинувшись, молча стал ею попыхивать.
Наконец сделал ход ферзем. Привстав, Джон-Грейди переставил другого коня и снова сел.
— Шах, — сказал он.
Мэк вновь сидит изучает доску.
— Черт, — наконец сказал он. Посидел, потом поднял взгляд. Повернулся к Джею Си:
— А ты не хочешь с ним сыграть?
— Нет, сэр. Он на меня панику наводит.
— Знаю это чувство. Вот и меня тоже — бьет, как арендованного мула.
Бросив взгляд на стенные часы, он снова взял из пепельницы сигару и сжал в зубах.
— Но еще партейку я все же сыграл бы, — сказал он.
— Будь по-вашему, сэр, — сказал Джон-Грейди.
Сокорро сняла фартук, повесила на гвоздь, в дверях обернулась.
— Доброй ночи, — сказала она.
— Доброй ночи, Сокорро.
Джей Си встал со стула:
— Кому-нибудь налить еще кофе?
Сидят играют. Когда Джон-Грейди взял черного ферзя, Джей Си поднялся, отпихнул стул:
— Сынок, неужто ты моих намеков не понимаешь? Ведь зима скоро, холода…
Пройдя по кухне, поставил чашку в раковину, направился к двери.
— Пока, — сказал он.
Распахнул дверь и вышел. Закрывшись, хлопнула сетчатая противомоскитная створка. Стало слышнее тиканье часов. Мэк откинулся на стуле. Поднял окурок сигары и снова положил его в пепельницу.
— Пожалуй, я сдаюсь, — сказал он.
— Вообще-то, у вас еще были шансы.
— Да ну, на хрен, — бросив на него взгляд, отмахнулся Мэк.
Джон-Грейди пожал плечами. Мэк глянул на часы. Перевел взгляд на Джона-Грейди. Тот наклонился и аккуратно повернул доску чужими фигурами к себе. Сделал ход оставшимся у Мэка черным конем.
Мэк поджал губы. Внимательно посмотрел на доску. Сделал ход.
Через пять минут Джон-Грейди поставил белому королю мат. Мэк только головой затряс.
— Все, пошли по койкам, — сказал он.
— Есть, сэр.
Джон-Грейди принялся убирать фигуры. Мэк отодвинул стул, пошел собирать чашки.
— В котором часу Трой с Билли собирались вернуться?
— Да они, кажись, ничего насчет этого не говорили.
— А ты-то почему с ними не поехал?
— Я так прикинул, вроде мне и здесь работа есть.
Мэк отнес чашки и кружки к раковине, поставил.
— А они тебя с собой звали?
— Да, сэр. Но я же не обязан ходить за ними хвостиком.
Он задвинул крышку ящичка, сложил доску и встал:
— А Трой… он что — собирается уехать, пойти работать к брату?
— Не знаю, сэр.
Джон-Грейди подошел к шкафу, убрал туда шахматы, закрыл дверцу и взялся за шляпу:
— Ты не знаешь или ты говорить не хочешь?
— Я, честно, не знаю. Если б я не хотел говорить, я бы так и сказал.