Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13"
Шрифт:
– Все шесть коров были доставлены сюда еще до нашего приезда, ваше сиятельство!
– Хорошо. И не забывайте, что они должны это молоко пить, а не продавать.
– Да мы не нуждаемся, ваше сиятельство, зачем нам продавать его! И потом, нам хочется прожить как можно дольше, – ответил старый мастер-горбун.
– Могу я узнать, мессир граф, что за вязкая масса плавится вон там, в этой адской печи? – спросил монах Беше, осеняя себя крестом.
– Это все тот же самый тяжелый серый песок, который, как вы видели, добывают на
– Так, по-вашему, эта серая пыль содержит золото? Насколько я заметил, в ней не блеснуло ни единой крупинки его даже на лотке, после того как ее при мне промыли водой.
– И все же это золотоносная руда. Фриц, принесите нам лопату руды.
Рабочий зачерпнул лопатой из огромной кучи зернистого зеленовато-серого песка с металлическим отливом.
Беше осторожно насыпал песок себе на ладонь, понюхал, попробовал на язык, но тут же выплюнул.
– Это сернистый мышьяк. Сильный яд. Он не имеет ничего общего с золотом. Кстати, золото добывается всегда из речного песка, а не из горных пород. А в каменоломне, которую мы осматривали, нет ни грана речного песка.
– Совершенно верно, уважаемый коллега, – согласился Жоффрей де Пейрак и, обратившись к мастеру-саксонцу, сказал:
– Если пора, добавь свинец.
Но оказалось, что нужно еще довольно долго ждать. Масса в печи раскалялась все больше, плавилась, кипела. Клубы белого пара продолжали вырываться наружу, оставляя повсюду, даже на одежде, белый порошкообразный налет.
Затем, когда пара почти не стало пламя уменьшилось, двое саксонцев в кожаных фартуках подвезли на тележке несколько слитков свинца и кинули их в вязкую массу.
Масса в печи стала жиже и перестала бурлить. Саксонец помешал ее длинной зеленой палкой. Сначала масса начала пузыриться, потом вспенилась. Фриц Хауэр в несколько приемов снял пену огромными шумовками. После этого он снова помешал массу.
Наконец он нагнулся к отверстию внизу печи, под тиглем, вытащил оттуда затычку, и в заранее приготовленную изложницу потекла серебристая струйка.
Заинтересованный монах подошел ближе.
– Но это всего-навсего свинец, – сказал он.
– Как всегда, согласен с вами, – ответил граф де Пейрак.
Но монах вдруг пронзительно закричал:
– Я вижу три цвета.
Задыхаясь, он показывал на охлаждающийся слиток, который начал отливать радужными цветами. Руки монаха дрожали, и он бормотал:
– Философский камень! Я увидел философский камень!
– Похоже, наш монах спятил, – заметил маркиз д'Андижос без должного уважения к доверенному лицу архиепископа.
Жоффрей де Пейрак, снисходительно улыбаясь, объяснил:
– Алхимики упорно считают, что появление трех цветов связано с философским камнем и превращением металлов в золото. А на самом деле это явление сродни радуге, которая образуется после дождя, и оно не играет большой роли.
Вдруг монах грохнулся перед графом на колени. Заикаясь,
Раздосадованный глупым поведением монаха, граф сухо сказал:
– Встаньте, отец мой. Вы пока еще ничего не увидели толком и сейчас сами в этом убедитесь. Должен вас огорчить, но здесь нет никакого философского камня.
Саксонец Фриц Хауэр внимательно наблюдал эту сцену, и на его запыленном лице с въевшимися в кожу крупинками породы отразилось колебание.
– Muss ich das Blei durchbrennen vor allen diesen Herrschaften? – спросил он.
– Поступай так, будто я здесь один, – ответил граф.
Анжелика увидела, как рабочие мокрыми тряпками взяли горячий еще слиток и положили на тележку. Потом подвезли его к маленькой печи, которая стояла на раскаленном докрасна горне.
Кирпичи центральной камеры печи, образующие нечто вроде открытого тигля, были очень белые, легкие и пористые. Их изготовляли из костей животных, чьи трупы, сваленные неподалеку, издавали страшную вонь. К ней примешивался запах чеснока и серы, и от всего этого дышать здесь было трудно.
Красный от жары и возбуждения монах Беше при виде кучи скелетов побелел и, бормоча заклинания, начал креститься.
Граф, не выдержав, рассмеялся.
– Посмотрите, до чего наши работы довели этого великого ученого, – сказал он Берналли. – А ведь во времена греков и римлян купелирование на костной золе было детской игрой!
Но все же Беше не отступил перед ужасным зрелищем. Бледный, перебирая четки, он пристально наблюдал за Приготовлениями старого саксонца и его подручных.
Один из рабочих подсыпал уголь в горн, другой раздувал с помощью педали мехи, и свинец начал плавиться и стекать в круглое углубление в печи, выложенное кирпичами из костной золы.
Когда расплавился весь слиток, огонь в печи еще усилили, и металл начал дымиться.
По знаку старого Фрица появился мальчишка с мехами, к которым была прикреплена небольшая трубка из огнеупорной глины. Горный мастер положил эту трубку на край тигля и принялся нагнетать холодный воздух на темно-красную поверхность расплавленной массы.
И вдруг воздух над металлом со свистом засветился, белесое пятно в том месте, куда он попадал, стало ярче, больше, сделалось ослепительно белым и постепенно распространилось на всю поверхность металла.
Молодые подручные поспешно выгребли из печи все горящие угли. Большие мехи тоже были остановлены.
Купелирование продолжалось уже без огня – металл кипел, и это было поразительное зрелище. Время от времени он покрывался темной пленкой, потом она разрывалась, и клочья ее танцевали в сверкающей расплавленной массе, а когда такой плавучий островок касался стенки тигля, пористые кирпичи, словно по волшебству, втягивали его и поверхность металла становилась еще более гладкой и ослепительной.