Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Всё-то ты знаешь, отличница! — улыбнулась Рита, незаметно отстегнув пару ремней. — Зубрилка!
И принялась мутузить подругу, тихонько визжа от счастья.
Вечер того же дня
ГДР, Пенемюнде, Дюненштрассе
Тахионный излучатель мы смонтировали старой системы — негоже баловать «осси» предельными технологиями. Пущай эволюционируют…
Басисто гудящая бандура уходила к
Дозволенные рабочие мысли вымело переживаниями за моих «космонавток».
«Всё будет хорошо!» — нахмурился я, силой воли возвращаясь к текучке. Придерживая каску, задрал голову.
С металлического потолка самого нижнего яруса выглядывали ребристые сопла ускорителя, пристыкованные к новенькой хронокамере.
«Всё в штатном режиме. И вообще… Пора!»
Непринужденно шагая, я подошел к главному пульту.
— Контрольная проверка установки! — обронил солидно и авторитетно.
— Норма! — тут же ответила Ядзя.
Я покосился на гостей, жаждавших причаститься пределов знаний — в почтительном отдалении мялись Хорст Оттович, Ульрих Иоганнович и Эрнест Карлович.
— Эмиссия!
— Запущена, — бодро откликнулся Киврин.
— Энергия!
— Есть выход на полную энергию. Есть включение баланса энергии!
— Стабилизация канала!
— Канал стабильный. Тахионный пучок локализован! Конфигурация поля близка к расчетной. Мелкие флуктуации в пределах погрешности.
В общем-то, прелюдия эксперимента не требовала, чтобы мы, будто в пинг-понг, перебрасывались отрывистыми фразочками, но немцам они ужасно нравились.
— Готовность к забросу.
— Есть готовность!
— Дистанция две минуты.
Обернувшись к немецким физикам, я популярно объяснил:
— Сейчас мы испытаем нашу хронокамеру в локальном перемещении — забросим на две минуты в будущее образец, бронзовый слиток весом три килограмма четыреста грамм.
— Гут! — выдохнул Бадер, нервно-зябко сжимая ладони, словно молясь.
Хтонически-низкий гул ускорителя рушился с верхних горизонтов — мелко дрожал пол под ногами, сам воздух вибрировал и, чудилось, мерцал. За двойными стеклами хронокамеры полыхнуло знакомое зеленое сияние, то воспаряя в голубизну, то опадая до красных оттенков спектра.
Брусок по-прежнему лежал посреди хронокамеры, уминая черную рубчатую резину, но вот он незаметно для глаз утратил блеск, и быстро истаял, как кусочек рафинада в кипятке.
— О, майн готт! — выдохнул Ульрих Иоганнович.
— Ждем две минуты, — спокойно сказал я, хотя и был напряжен. Мало ли что может произойти… Ничтожный сбой — и сегменты электромагнитов разойдутся… Или тахионный пучок расфокусируется…
Но нет. Ровно две минуты спустя образец вернулся из будущего, вновь материализуясь на подставке.
Не сговариваясь, гости захлопали. Alles gut!
Домой
Стоило повесить в шкаф куртку и сменить теплые ботинки на разношенные тапки, как все мои заботы и тяготы отдалились, замещаясь простейшими домашними делами, несущими релакс и отдохновение.
Женский смех рассыпал тишину, и я замер. По лестнице медленно спускалась Инна, затянутая в короткий халатик. Ее глаза радостно блестели, а губы растягивали улыбку.
— Приве-ет, Мишечка!
— Привет… — вытолкнул я. — А-а… Ты же должна была лететь… Завтра… В космос…
— Сегодня, Мишечка! — засмеялась Хорошистка, легко сбегая по ступенькам, и бросаясь ко мне. — Я еще осенью поменялась с Наташей, чтобы… Ну…
— Чтобы остаться на Земле? — ласково подсказал я.
— Да! — выдохнула Инна. Ее руки нежно обняли меня за шею. — Я не стану тебе мешать, Мишечка. Даже приставать не буду…
— А я — буду!
И куда только моя усталость девалась! Инкину фигурку тонкой не назовешь, но я легко подхватил женщину на руки, и понес наверх.
— Мишечка! — жарко зашептала Инна, опаляя мое ухо. — Я двадцать лет… Я так мечтала, чтобы ты… Именно ты! Чтобы ты нес меня на руках… Люблю тебя! Люблю! Люблю…
Глава 9
Четверг, 8 апреля. Раннее утро
ГДР, Пенемюнде, Дюненштрассе
Меня разбудили поцелуи. Я блаженно улыбнулся, ощущая долгие касания Инкиных губ. Спиною, плечами, шеей…
Догадавшись, что «Мишенька» проснулся, женщина стянула одеяло и прижалась. Сначала я почувствовал, как по лопаткам приятно чиркнули отвердевшие соски, а затем уловил горячее дыхание:
— Пора встава-ать…
— Еще минуточку… — зачмокали мои губы, изображая сонного. — Не-е… Одиннадцать минуточек!
Резво вывернувшись, я навалился на хихикающую Инну, а она и сама порывисто обняла меня, задыхаясь и торопя.
Коша деликатно замер на пороге, навострив ушки, и следил, как кормилец с кормилицей сплетают ноги, сплетают руки…
Прислушиваясь к сладким стонам и бурному людскому дыханию, зверек одобрительно сожмурил зеленые глазищи, и стал прилежно вылизывать шерстку.
Когда я вывалился из ванной, чистый до скрипа, Инна порхала по кухне, вымешивая в кастрюльке, доставая из холодильника, напевая…
— Садись! — ласково сказала она. — Буду тебя кормить.
Чмокнув мимоходом в подставленную щечку, я уселся. Мне наложили полную тарелку.
«Овсянка, сэр!»
— Ка-аша? — разочарованно протянул я. — А яичница? С колбаской?
— Нет, — убежденно сказала Инна тоном Мэри Поппинс, — на завтрак надо есть кашу. Она полезная…