Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14

Мэннинг Майкл Г.

— Не думаю, что кто-то видел, как мы входили, — тихо пробормотал Грэм.

— Чёрт, я нас даже не вижу, — сделал наблюдение лесничий. — Тут темно, как у старушки в…

Грэм закрыл ему рот ладонью, прежде чем Чад успел закончить эту фразу.

— Кто-то ходит наверху, — прошептал он. Вообще-то, там никого не было, но он действительно не хотел услышать окончание поговорки. Некоторые фразы, однажды услышанные, уже нельзя было разуслышать. Он подождал подходящий промежуток времени, прежде чем снова заговорить: — Похоже, что мы находимся в чьём-то погребе.

— Запах

действительно соответствующий, — согласился Чад. — Не знаю, как ты тут что-нибудь видишь при закрытых дверях. Тут темно, хоть глаз выколи. — Он чуть помолчал, а затем произнёс скороговоркой: — Чернее чем у коровы в жопе. — Охотник захихикал, закончив своё дополнение.

— Тебе таки не терпелось что-то подобное сказать, а?

— Просто проверял, беспокоят ли тебя коровьи части тела так же, как женские. Теперь я знаю, и мне всего-то нужно сказать что-нибудь про п…мблрлф! — Голос Чада прозвучал невнятно, когда Грэм снова закрыл ему рот ладонью. Егерь тихо посмеялся, когда рука была убрана.

— В следующий раз я запихну плесневелую репу в эту выгребную яму, которую ты зовёшь ртом, — проворчал Грэм.

Охотник осклабился:

— Ты ужасный лжец, парень.

— Я не лгал. Тут повсюду репа.

— Не, не об этом. Я имел ввиду о людях на улице, минуту назад. И как ты можешь так хорошо видеть?

— Грэйс… узы с драконом — они делают меня не только сильнее. Все мои чувства обострились.

— А вот это интересно, — сказал Чад, задумчиво потирая подбородок в темноте. — А как насчёт твоего носа?

— Ну, да… — ответил Грэм, но затем остановился, когда его ноздри заполнил неприятный запах. — Чёрт, ну и вонь! — прошипел он, пытаясь не повышать голос, при этом одновременно подчёркивая, насколько запах выбивал его из колеи. Вопреки себе Грэм начал хихикать, и в его смехе звучали почти истеричные нотки.

Чад смеялся вместе с ним, пока наконец не заволновался о том, что Грэм теряет контроль над собой:

— Хватит, а то ты нас так выдашь.

— Скорее они заметят вонь, идущую из погреба, — парировал Грэм. — Что ты такого съел вообще?

— Думаю, дело в пиве той блудной бабы… или, возможно, в супе с репой…

— Тогда я беру свои слова про гнилую репу назад, — сказал Грэм, снова давясь смехом. — Тогда бы запах нас точно прикончил. — После этого он какое-то время молчал, вновь осознав серьёзность их ситуации. — Как мы вообще можем вот так смеяться, после только что случившегося?

— Ты ж не в первый раз убиваешь людей, — сделал наблюдение охотник.

— Раньше было иначе. Они были убийцами, и я защищал кого-то другого. А здесь была резня. У этих людей не было никаких шансов, но они просто не останавливались… — Грэм не стал распространяться дальше, поскольку у него в горле встал ком. Когда он снова заговорил, он задал вопрос: — Как ты можешь быть настолько спокойным?

— У всех по-разному. Кто-то смеётся, а кто-то плачет после битвы, но хуже всего ночью, когда лежишь один в кровати.

Грэму было слышно старую боль в голосе мужчины. Он знал, что этот лучник убил сотни людей во время войны с

Гододдином, и наверняка ещё кого-то до этого.

— Как ты с этим справляешься?

Чад одарил его фальшивой улыбкой:

— Никак. Днём — живу, смеюсь, и не думаю об этом. А ночью, ну, я пью… много пью.

После этого они какое-то время не говорили, но в конце концов Грэм нарушил молчание своим самым ужасным вопросом:

— Как думаешь, скольких я убил — там, на улице?

— Выглядело там всё хуже, чем было на самом деле… — сказал Чад, — …восемь, возможно девять.

— Это весьма худо, — подавленно сказал Грэм. — Среди них и женщины были.

— Я убил восемнадцать.

Грэм поднял своё лицо из ладоней:

— У тебя же было только семнадцать стрел.

— Тот мужик на рынке, — напомнил ему лесничий. — Я вспорол ему брюхо. Он не выкарабкается.

— Некоторые из попаданий стрел могли оказаться не смертельными, — заметил Грэм. Он внутренне вздрогнул, говоря это, когда осознал, что даже если пара человек выживет, это всё равно было бойней.

— Не, сегодня никто из них домой не вернётся. Я ни одного из них не ранил. Я уже давно и на собственном опыте усвоил этот урок. Каждую из тех ёбаных стрел я засадил во что-то жизненно важное. — Слова Чада были полны горечи и, возможно, ненависти к себе, но он ещё не закончил: — Я, может, и убийца-ублюдок, но я не покину этот мир, не забрал с собой столько народу, сколько смогу. Когда я умру, в руках у меня будет не лук — скорее всего это будет нож в темноте, вероятно — от женщины, которую я по пьяни счёл влюблённой в меня.

Грэм не знал, как на это ответить, поэтому удовлетворился фразой:

— А вот теперь ты просто скатываешься в нездоровый трагизм.

— Трагично это только если тебя пырнут раньше, чем ты получишь то, за что заплатил…

— Думаю, мне тут нравилось больше, когда воняло, и когда мы ржали как идиоты.

Чад осклабился:

— Осторожней с желаниями, парень.

Грэм попытался не сблевануть.

Глава 8

Мойре грубо запрокинули голову, в то время как один из гостей короля приготовился вскрыть ей горло банкетным ножом. Обычно таким предметом людей не убивали, но поскольку в присутствии короля нельзя было носить оружие, у этого мужчины ничего другого не нашлось. Мойра в ужасе завращала глазами, когда он повернул нож острой стороной к её шее, чтобы выполнить приказ. Она знала, что ножа будет более чем достаточно.

— Стойте, — сказал ещё один голос, вне её нынешнего поля зрения. — Сэлиору нужно знание, которым она обладает. Её смерть нарушит нашу сделку.

Нож замер, холодя кожу у неё на шее. Король Дарогэн ответил говорившему:

— Объясни его логику — нам сказали, что её предок уже обладает необходимой информацией.

— Волшебник всё ещё сопротивляется вашим попыткам разобрать его мозг, — сказал направляющий.

— Его физическая форма постоянно меняется — в конце концов он устанет. Тогда вы получите вашу информацию, — сказал Дарогэн.