Циклопы
Шрифт:
На время отъезда оставлял ключи от квартиры наипорядочнейшему Косолапову: тот девок на чужие хаты не водил, поскольку был перманентно холост и жилищно-обеспечен, бардака на вверенной территории не устраивал, за рыбками следил, цветочки поливал, с соседками здоровался. Сплошной респект, короче.
Соблюдая все законы конспирации, Завянь привел туда компанию. Прежде чем войти в подъезд многоэтажного дома, посидел в кустах и убедился, что за Колей никто лишний не притопал. Легонько озадачился, увидев, что вместе с Косолаповым приехала
Наморщил ум. Припомнил окончательно. Ого! Да вместе с Косым пришла больничная сестричка Раечка. Та самая, из-за которой Коля прыщ лечил послушно.
«Неужто уломал чертяка?!
– вылезая из кустов, слегка поудивлялся Боря.
– А как же Гоги? Доцент носатый?..»
«Хватит отвлекаться на ерунду, - прозвучал в общей голове командирский голос генерала.
– Давай шагай к подъезду и оборачиваться не забывай».
Огромный, как медведь с пивным пузом, Косолапов застыл в дверном проеме. Рыжеватые брови хмуро сошлись на переносице, глаза исследовали выпущенное первым из лифта Завьяловское тело.
Косой, разумеется, заметил, что с другом что-то не так. Не совсем в порядке... И касается это отнюдь не одежды. Не коротковатых, вислозадых треников и отстойной олимпийки. А фигуры в целом: Завянь двигался как-то иначе, глядел непривычно, головой крутил, словно за ним собачья стая гонится...
Трусил, что ли?
– Борь, ты как?
– спросил Коля хмуро.
– В поряде?
(Еще не зная, кто конкретно им поможет, компания договорилась: никого из посторонних в ситуацию посвящать нельзя. Борис любил друзей и не хотел, чтоб им стирали память.)
Иннокентий мрачно кивнул. Прошел мимо Косого в квартиру, дождался, пока тот пропустит Зою и непосредственно Завьялова в генеральском облике.
– Коль, я тебе ничего рассказывать не буду, - строго, в первую очередь, предупредил стилист Косолапова.
– Тут - меньше знаешь, легче спишь.
– А у меня сон крепкий, не беспокойся, - не согласился Коля, в упор разглядывая уже Зою.
О том, что в пропаже наследницы Карповских миллионов обвиняют его друга, Косолапов, разумеется, знал. Но все-таки воочию увидеть перед собой суть переполоха...
Поморщился трагически.
– Что, Боря, конкретно влип?
Глаза, управляемые стилистом, юркнули на генеральское лицо, как будто спрашивая: «Что в этом случае ответить? Какой текст будет правильным?!»
Увлеченный лицезрением красотки Коля эти переглядки, слава богу, не заметил. Капустин произнес, как было раньше уговорено:
– Косолапов. Я тебя в свои проблемы втягивать не хочу. Оставь мне ключи от хаты и отваливай.
– Чего-о-о?!
– разворачиваясь к другу всем телом, выпучился байкер.
– Ты чо, Завянь?! С пальмы рухнул, мозжечок отбил?! Какой «отваливай»?! Я тебе...
– Коля, - с истинно Завьяловской интонацией выговорил Иннокентий, - затухни. Давай ключи и отваливай.
Косолапов ошалело обернулся к появившейся в просторной прихожей черноволосой Раечке с осиной талией.
– Не ты видала, а... ты видала?!
– Косолаповское рычание набирало обороты и демонстрацию: - Он, видишь ли, меня впутывать не хочет! У него типа проблемы! Завянь!! А когда под мою «беху» мотоциклист на трассе залетел?! Когда мне в «Трех свинках» два ребра сломали и зубы выбили?! Кому я первому позвонил, а?! Кто первым ко мне всегда подрывался?! Кто за меня перед всеми мазу держал?!
К подобному отпору компания была готова.
Скромно стоя в уголке у одежной вешалки, Завьялов наблюдал, как лицо Иннокентия пошло волнами, исказилось...
– Прекрати давить!!
– почти что взвизгнул Кеша.
– Ты ничего не понимаешь! Ты д о л ж е н уйти! Для твоей же безопасности!
Последнее предупреждение стилист добавил зря. Забылся, видимо. Колян не просто озверел, а зверски разобиделся. Встал в наполеоновскую позу, скрестив поверх пуза могучие татуированные руки, и гордо выдал:
– Еще одно слово, и я тебя в аквариуме притоплю.
– Повернулся к ветреной медсестричке и дал команду: - Раечка, бери девушку и на кухню, мужики проголодались. Пиво в холодильнике. Сейчас состоится разговор не для детских ушек, шлепайте отсюда.
Завьялов мысленно закатил глаза к потолку. Чего-то подобного он, в принципе, и ожидал. С Коляном н у ж н о посидеть. Поговорить. На этот случай был заготовлен иезуитски хитрый финт: ответная обида и выход на авансцену рассудочного дядюшки из Конотопа.
Приветливо улыбающаяся Раечка подхватила Зою под руку: «Пойдемте, пойдемте, пускай мужчины поговорят», и увлекла ее к холодильнику с застоявшимся пивом и скудными (консервированными) закусками, столу с сухариками-чипсами.
Капустин воспроизвел лицом выражение «ненавижу ссориться по пустякам» и проговорил заранее условленную фразу:
– Не хочу обижать тебя, Колян... Тебе все Михаил Борисович скажет, иначе подеремся.
Конотопский Михаил Борисович выбрался из угла за вешалкой и, практически не глядя на надутого, набычившегося Косолапова, двинулся к гостиной, украшенной огромным аквариумом с экзотическими, зубастыми рыбинами.
Сел в глубокое кожаное кресло цвета и фактуры мягкого океанического песка. Ногу на ногу закинул, спокойно поглядел, как недовольно сопящий Коля усаживается напротив на диван и смотрит исподлобья, кулаки пудовые оглаживает.
Некоторое время два приятеля глядели друг на друга. Генерал Потапов упрятался в глубь личной сущности, позволив выступить Завьялову.
Иннокентий в гостиную не зашел, на цыпочках двинулся к удобствам. Его четвероногая жена тоже куда-то исчезла.
Друзья глядели в упор. Как будто искали бреши и лазейки в обороне. Как будто принюхиваясь, наподобие двух волкодавов перед дракой.