Цитадель
Шрифт:
«Неужели вновь поругались?» – огорчился он. Сердце будто упало от осознания тщетности усилий сохранить мир в семье, сберечь тех, кто был ему дорог.
Когда дверь открылась, и вошла Тамаа, как назло предстал перед ней опечаленным и изнеможенным.
Увидев Долона подавленным, мрачным, взволнованная Тамара переменилась в лице, побледнела и бросилась к кровати:
– Как ты? – не сдерживая слез, вызнавала она. – Сильно болит?
От заплаканных бездонных серых глаз, робкого голоса и нежного взгляда из-под полуопущенных ресниц Ло на мгновение растерялся,
Застывшая в дверях Ива покачала головой и прикрыла глаза, потому что не могла без смеха смотреть на ошарашенное лицо Брата, который накануне собирался быть с темной сдержанным и даже отчужденным.
Лишь ощутив крепкие объятия и горячие, нежно поглаживающие ладони Долона на спине, Томка поняла, он по ней тосковал.
«Засранец! – от радости защемило сердце. – Глупый засранец! Угораздило же найти тебя за тридевять земель!»
Уткнувшись носом в шею Ло, вдыхая его пьянящий запах, страх отступил, и Тамара почувствовала, как от счастья сбивается дыхание.
Как только Тамаа положила голову на его плечо, запоздалое раскаяние накатило на Долона.
«Рассорились на ровном месте!» - вспомнил свой припадок ревности и понял, они стоят друг друга -оба хороши. Особенно стыдно стало, когда Тамаа с нежностью коснулась раненой ноги и прошептала:
– Прости. Прости, что так случилось. Мне очень жаль.
– Заживет, - подбодрил он.
– Ива сказала, ты будешь хромать.
– Представь, ты в красивом платье, я ковыляю рядом, как Кинтал, зато все взоры устремлены на нас, - Ло говорил серьезно, но Томка знала, он беззлобно язвит. Если бы поругал немного, было бы не так совестно и горько. Осознавая, что из-за ее гордыни Долон получил ранение, Тамара корила себя, однако, сделав вывод, не стала спешно обещать одеваться скромнее, чтобы не подумал, будто одержал верх.
– Зато в старости будет о чем вспомнить, - робко возразила она, стараясь посмотреть так, чтобы Ло понял, она раскаивается.
– Если доживем, - поучительно подвел итог Долон и, приглядевшись, заметил припухлость на скуле Тамаа. Мгновенно соотнес ссадину с томившим Иваю чувством вины, и заключил, что между ними вспыхнула ссора, дошедшая до рукоприкладства.
– Ничего не хочешь сказать? – неожиданно резко его тон переменился. Вперив в Сестру жесткий взгляд, Долон нещадно давил на нее. В комнате повисло тягостное молчание.
Увидев, как съежилась поникшая Ивая, Тамара ощутила к ней жалость.
– Откуда это? Рассказывай! – он кивнул на Томку.
– А я думала, ты не заметил, - пролепетала Тамара, пытаясь отвлечь внимание на себя. Брат хмыкнул, а потемневшая лицом Ива, тяжело вздохнула:
– Я опоздала. Немного.
– Но Ива поймала Бокасу, потом на себе тащила ее до Цитадели! – вклинилась Тома.
– А это откуда? – он осторожно коснулся пальцем покрасневшей щеки.
– Я упала!
– Не тебя спрашиваю, - оборвал Ло Тамару.
– Это… - Ива снова шумно втянула воздух.
– От испуга я
– Я спрашивал не тебя! – процедил сквозь зубы Долон, испепеляя Сестру хмурым взглядом.
– С тобой поговорю позже.
– Почему не сейчас? – возмутилась Тома.
– Я занят! – раздраженно рявкнул он, представив, чем для Тамаа могла обернуться нежданная встреча с сумасшедшей.
– Если занят, не смею отвлекать! – бросила гордо Тамара и, подхватив юбку, вылетела из комнаты.
– Вот так все и было, - понуро пролепетала Ива, но Ло уловил, как переменилось ее настроение, словно камень упал с души.
– Но ты опоздала!
– Но она пошла к тебе раньше!
– Ива, Ива, - укоризненно покачал головой Долон, - а если бы не успела?
– Прости.
Он не ответил.
– Провожу ее, - ухватилась за спасительную мысль Сестра и выскользнула в коридор. Нагнав Тамаа, с трудом выдавила слова:
– Я признательна.
– И я тебе, Ивая, очень признательна. Видать, судьба у тебя, спасать глупых девиц, попадающих в передряги.
Сестра остолбенела от растерянности.
– Считаешься себя глупой? – ошарашено спросила она, хлопая белесыми глазами с сивыми длинными ресницами.
– В чем-то да. Удивлена?
– Очень.
– Глупо считать себя самой умной. Древние не зря говорили, недостаток опыта вызывает уверенность в себе, - улыбнулась Тома.
Ивая задумалась, осмысливая слова темной, а потом упрямо заявила:
– А я не считаю себя глупой!
Тамара снисходительно, но тепло улыбнулась.
– И не из-за того, что мне только шестнадцать сезонов!
– Заметь, Ива, не я это говорила! – лукаво бросила Томка на ходу.
Сестра расстроено топнула ногой и крикнула вдогонку:
– Тебе смой-то всего девятнадцать!
«У, хитрющая птичка, нахамит, и не понять: со зла или нет?» - Ива растерянно почесала голову и бросилась догонять темную, которая неслась прочь, ловко перескакивая через ступеньку.
– Эй, как вонючку нести, сил у тебя нет! А сейчас вон как прыгаешь!
– Меня злость подгоняет.
– Зачем убежала? Могла бы и промолчать!
– Ни-за-что! Не хочет слушать, не надо.
– Может, вернешься? Помиритесь.
– Не сейчас.
– Гордая?
Томка промолчала.
– Ладно, птичка, - хмыкнула сестра, - пойдем, провожу.
Миновав ступени и переход, спустились на площадь. Шли спешно, погруженные в мысли, не замечая, что с балкона на них внимательно смотрят Кинтал с наставником.
– Любопытно наблюдать за молодыми, когда их кровь бурлит быстрее, чем соображает голова, - задумчиво произнес Клахем, подставляя морщинистое, исхудавшее лицо солнцу. В последнее время он больше сидел в кресле, укрытый пледом, расслабленно смотрел на людскую суету, парящими птицами в ясном небе, и наслаждался каждым мгновением жизни.
– Сейчас голова моя ясна, как никогда, но кровь холодна. И знаешь ли, скучно. Но с этими надо что-то делать.