Цивилизации
Шрифт:
Например инкам, которые начали создавать империю из своей расположенной в долине крепости Куско примерно в 1430—1440-х годах н. э., предшествовала империя со столицей Уари в долине Айякучо на высоте в 9000 футов над уровнем моря. В центре города располагались казармы гарнизона, спальни и общественные кухни, а вокруг жило не менее двадцати тысяч горожан. Похоже, у столицы были города-спутники по всей долине Айякучо, и, как утверждают, другие города с такой же планировкой вплоть до Наски (см. выше, с. 95) были ее колониями. Как государство и столица Уари просуществовал только двести лет — с VII по IX века н. э., но он почти на сто лет пережил другого предшественника: Тиауанако возле озера Титикака, который в первые несколько столетий н. э. превратился во внушительный город с высокими храмами, высокостенными дворами и мощными крепостями. Еще древнее — они датируются второй половиной второго тысячелетия до н. э. — остатки церемониальных центров на высокогорье Каджамарка, которые могли быть окружены городами или протогородами, а может, и большими складами патерналистского государства, где пища запасалась для дальнейшего распределения. Некоторые из них заслуживают названия царств, как основанное около 1000 г. до н. э. Кунтур-Вази с его богатыми золотом могилами и золотыми коронами из гроздьев голов людей, принесенных в жертву [629] .
629
C. Morris and A. von Hagen, The Inka Empire and its Andean Origins (New York, 1993), p. 54.
Города
630
Т. С. Patterson, The Huaca La Florida, Rimac Valley, Peru’, в книге С. В. Donnan, ed., Early Ceremonial Architecture of the Andes (Washington, DC, 1985), pp. 59–70.
631
T. Pozorski, The Early Horizon Site of Huaca de los Reyes: Societal Implications’, American Antiquity, xlv (1980), pp. 100–161.
Почти все города первого тысячелетия до н. э. — от долины Ламбейек на севере до Паракаса на побережье Тихого океана на юге — обнаруживают столько общих черт в украшениях, будто поклонялись одному пантеону богов, что привело к появлению гипотезы о существовании раннего сверхгосударства, предшественника империи инков. Можно говорить по крайней мере о единой «культурной области», в которую входили и высокогорья, и низины. Центр этой области находился в громаднейшем святилище в Чавинде-Уантар, в Кальеон-де-Кончукос, горном храме оракула, который, похоже, был оборудован как место всеобщего паломничества [632] .
632
R. L. Burger, ‘Unity and Heterogeneity within the Chavin Horizon’, в книге R. W. Keatinge, ed., Peruvian Prehistory: an Overview of Pre-Inca and Inca Society (Cambridge, 1988), pp. 99-144.
Почти повсюду монументальное строительство вдохновлял образ кукурузы, которая постепенно распространилась по высокогорьям как наиболее подходящая культура; здесь создавались сложные оросительные системы, которые позволяют собирать два урожая в год и переносили интенсивное земледелие на ранее недоступные высоты. Создание запасов зерна был одной из функций церемониальных центров, таких как Чирипа в глубине территории, на берегу озера Титикака [633] .
За пределами распространения кукурузы, однако, главным продуктом питания был универсальный клубень, родина которого в Андах, — картофель.
633
Ibid., p. 161.
За границы области распространения кукурузы вырвался самый грандиозный город из всех здесь существовавших, Тиауанако, который за длительный период строительства — с II по XI столетие — занял свыше сорока акров на высоте, превосходящей высоты Лхасы. Это была поистине Нефело-коккигия — небесный город, задуманный Аристофаном как пародия на одержимость греков городским строительством (см. ниже, с. 514). Ворота этого города слишком величественны, чтобы не быть триумфальными, слишком огромны и монументы, чтобы не впасть в самовосхваление, его фасады слишком грозны, чтобы не быть имперскими. Посевы на участках земли, расположенных на платформах, позволяли прокормиться сорока с лишним тысячам жителей города; платформы строились из камней, которые скрепляли глиной, а сверху покрывали почвой; от резких перемен температуры посевы защищали многочисленные каналы, несшие воду озера Титикака. Участки такой формы уходили на десять миль от берега озера и могли производить свыше тридцати тысяч тонн картофеля в год: более чем достаточно для такого города [634] . В Тиауанако, в защищенных и невероятно ухоженных садах при храмах, можно было выращивать и кукурузу, по крайней мере для ритуальных целей, а также большое количество местного злака квиона, который, по слухам, прежде игнорировали, но теперь он вошел в моду.
634
A. Kolata, The Agricultural Foundations of the Tiwanaku State: a View from the Heartland’, American Antiquity, li, pp. 748–762; The Technology and Organization of Agricultural Production in the Tiwanaku State’, Latin American Antiquity, ii (1991), pp. 99-125; cm. D. E. Arnold, Ecology and Ceramic Production in an Andean Community (Cambridge, 1993), p. 31.
В промежуток между падением Тиауанако и возникновением империи инков, насколько нам известно, на высокогорьях предпринимались лишь очень скромные попытки создания цивилизации. Поэтому то предположение, что инки были наследниками или хранителями традиций, завещанных Тиауанако, кажется фантастическим. Однако разрушенные труды гигантов видны до сих пор. Эти прецеденты могли помнить или даже сохранять в отдельных местах, используя при преобразовании природы: при одомашнивании диких растений с использованием разнообразия среды и устроении колоний в совместимых эконишах. Эксперимент инков во многом был возобновлением — конечно, в грандиозных масштабах — старой техники приспособления природы к потребностям человека.
Тем временем ацтеки в своей культурной зоне были наследниками столь же долгой череды внушительных и агрессивных городов-государств. Подобно инкам, они могли
Жители города окружали себя скульптурами и резьбой, фрагменты которых сохранились. Мир их подчинялся распоряжениям неба, которое представлено в виде крылатого змея насыщенных, плодородных оттенков, с колоссальными челюстями, играющими роль рога изобилия; пот этого змея выпадает дождем. Под небом расцвечены роскошными красками деревья с большими, изогнутыми плоскими корнями. Говорящие птицы производят раскаты грома и мечут из-под крыльев молнии. Пернатый ягуар сыплет искры из когтей. Жрецы в масках змей разбрызгивают кровь из изрубленных рук людей, принесенных в жертву, или протыкают костяными ножами человеческие сердца. В явной аналогии с человеческими жертвоприношениями койоты вырывают сердце у оленя, который кричал — на уцелевшей росписи он все еще кричит — от боли [635] . Это искусство экологически хрупкого образа жизни: здесь плодородие зависит от дождей и от милости непостоянных богов.
635
K. Berrin, ed., Feathered Serpents and Flowering Trees: Reconstructing the Murals of Teotihuacan (San Francisco, 1988), pp. 141–228.
Тем временем в Монте-Альбане, в долине Оаксака юго-западнее Мексиканской долины возникло нечто вроде государства: здесь местность пониже, от 4660 до 5700 футов; но недостаток дождей вынуждал жителей проводить разнообразные эксперименты в области орошения: рыть колодцы, сберегать дождевую воду, устраивать каналы [636] . Это государство родилось в третьей четверти последнего тысячелетия до н. э. в ходе внезапной «городской революции», связанной с укреплением горного склона. И оставалось — возможно, не непрерывно — центром высокой культуры более или менее постоянного развития, пока с ошеломляющей внезапностью не погибло, просуществовав 1200 лет. Строители (обычно, хотя, вероятно, ошибочно их называют тем же именем, что и современных сапотеков) оставили удивительно искусно сооруженные памятники и надписи, которые все еще не расшифрованы; у них были огромные имперские амбиции, чему остались кровавые свидетельства — росписи и резьба с изображением груд отрубленных у пленных воинов гениталий. Но дальнейшие рассуждения о природе этого государства и широте влияния его правителей не подкреплены никакими данными. Названия-глифы покоренных общин, имеющиеся на зданиях города, относятся к соседним местностям в радиусе от пятидесяти до ста миль, а ко времени гибели города распространение керамики стиля Монте-Альбан охватывало примерно такое же пространство [637] .
636
R. E. Blanton, Monte Albdn: Settlement Patterns at the Ancient Zapotec Capital (New York, 1978).
637
J. Marcus and К. V. Flannery, Zapotec Civilization (London, 1966), p. 197.
Даже если эти факты свидетельствуют о постоянных политических взаимосвязях, все равно государство было небольшим и вряд ли сопоставимым по влиянию с Теотиуаканом. Скудость местных ресурсов заставляет удивляться тому, что здесь было основано и долго просуществовало государство; однако в отличие от Теотиуакана и Теночтитлана оно никогда не простирало свою власть и влияние далеко.
Народы того же региона в эпоху ацтеков, микстеки и сапотеки, жили относительно небольшими общинами и известны скорее работами по золоту, украшениями из перьев и иллюстрациям к рукописям, чем монументальным искусством. Недавние работы по расшифровке рисованных генеалогий сапотекских правителей открыли перед нами две группы представителей элиты с общими предками, вроде сапотекского героя, известного под календарным именем 5-Тростник [638] . Представлен в генеалогиях и величайший из всех культурных героев Центральной Америки, которого обычно зовут по элементам его имени-глифа 8-Олень Тигриный Коготь. По данным генеалогий его жизнь с определенной уверенностью можно датировать 1063–1115 годами н. э. [639] Этот герой выделяется среди всех персонажей микстекской истории, представляя жизнь центрально-американских монархов: частые женитьбы, многочисленное потомство, посещение святилищ, посредничество между богами и людьми, совещания с предками, мирные переговоры и прежде всего — ведение войн. Он умер, как жил: образ центрально-американского царя, принесенный в жертву, расчлененный и увековеченный в эпизоде, ярко представленном в генеалогии правителей небольших городов Тилантонго и Тетцакоалко, которые хотели, чтобы их запомнили как потомков героя. Он был родом из низин в районе Тутутепека и подвизался в основном среди микстекских общин побережья. Его завоевания, ярко отображенные в рисованных генеалогиях, заставили ученых говорить об «империи Тутутепека», но его деятельность более понятна в контексте напряженной борьбы за власть, приносившей уважение и позволявшей собирать дань и накапливать пленников для жертвоприношений, но при этом без обязательного расширения влияния или прямого правления. Похоже, империи в Центральной Америке возникали скорее на высокогорьях.
638
J. W. Whitecotton, Zapotec Ethnology: Pictorial Genealogies in Eastern Oaxaca (Nashville, 1990).
639
R. Spores, ‘Tututepec: a Post-classic Mixtec Conquest State’, Ancient Mesoamerica, iv(1993), pp. 167–174.