Цивилизация
Шрифт:
Испанцам, впрочем, тренироваться тоже никто особо не возбранял, и Трай, как человек добросовестный, и дротики пометал, и столб поколотил, и пару плетёных щитов римским служивым размочалил, а затем, войдя в раж, уделал и их центуриона — всё-таки аристократов учат на совесть, и кто учился старательно, тот многое умеет. С их военным трибуном, правда, и ему пришлось нелегко, потому как и тот тоже не из простонародья родом вышел, а из нобилитета, и на Марсово поле в свои допризывные годы явно хаживал частенько, так что противником он кордубцу оказался достойным. Ну, дружеская ничья — с таким противником тоже результат неплохой. Поразмялся с ним за компанию и я — из лука пострелял, уделав римлян, но просрав, конечно, критским наёмникам, зато на мечах сделал и их — зря, что ли, то с Бенатом тренируюсь, то с Тархом, то с Лисимахом, нередко с Адермелеком, сыном Идобала, а иной раз и с его отцом? Ох
Недурно поразмялась и наша пацанва — в своей компании, конечно. С онагром, правда, сегодня не заморачивались, ограничившись лёгким "скорпионом", но у римлян глаза полезли на лоб, когда мой наследник САМ навёл агрегат на мишень и влепил болт почти точно в её центр, а затем ещё два буквально рядышком. Мне пришлось рассказать им, чтобы успокоились, о нескольких баллистах и тех же "скорпионах", подаренных нам ещё Нобилиором после взятия карпетанского Толетума. Знавшие уже меня понимающе кивнули и растолковали не знавшим, что я в Оссонобе аж целый сенатор, да ещё не самый простой, а из числа основняков, после чего вышли из ступора и понимающе закивали и остальные. Потом пацаны пометали дротики и постреляли из лёгкой стрелковки, и если с дротиками и пращой наши особо не выделялись из общей массы, то с луком мой оказался первым, а траевский — вторым, доказав на деле, что не зря ему был подарен детский, но вполне критского типа роговой лук. После этого они фехтовали на деревянных мечах, и тут наши тоже оказались если и не первыми, то в первой пятёрке. Траевский, впрочем, не очень удачно в последний раз сразился, пропустив удар по руке и схлопотав не только ушиб, но и солидную ссадину — не смертельно и даже не опасно, но всё-же какое-никакое ранение, и отец послал его за "медпомощью" в палатку к служанке-рабыне.
Мы тем временем переговорили с бастетанскими вождями юга Бетики, которые тоже прибыли на смотр, ну и как тут было не воспользоваться удобным моментом? Нам люди нужны, а у них наплыв бастулонов из приморских городов, где их прижали римляне, и где для них взять землю? Да и какие из них крестьяне, из этих рыбаков и мореманов? А ремесленников своих хватает, и пришлым конкурентам они не рады. Поэтому насчёт этих "понабежавших" мы с вождями договариваемся легко — всех, кого наши представители отберут, они обещали отпустить к нам без малейших проблем. Им же самим меньше будет головной боли, а мы получаем как раз тот контингент, на который и Миликон не очень-то претендует, так что бастулонам прямой путь на Азоры, на Горгады и на Кубу. Крестьяне — другое дело. И нам с нашим царём собачиться из-за тех, кого мы таки уведём, однозначно придётся, потому как и на островах нужны, и в самом царстве, и самим вождям отпускать их очень не хочется, потому как и налогоплательщики, и военнообязанные. В их случае больше налогоплательщики, поскольку ближе к морю Катон демилитаризацию проводил повальную, ну так тем тяжелее бремя налогов и принудительных поставок, а римляне ведь как? Если прибавилось людей — это римский префект учитывает сразу, а если убавилось — тянет с учётом, и нередко в Кордубу к самому квестору за решением вопроса приходится ехать. Власть — она такая. Когда ты ей что-то должен, она тут как тут, а когда она тебе — ищи её свищи. А усугубляется ситуёвина тем, что не только бастулоны, но даже и чистые финики из бастуло-финикийских городов — это ИСПАНСКИЕ финики, давно перенявшие у своих соседей-бастетан их испано-иберийское чувство собственного достоинства, для которого выйти на улицу без меча или фалькаты — как для нас без штанов. И все, для кого честь — не пустой звук, из демилитаризованных общин слинять норовят кто куда — кто в нормальные союзнические, а кто и к нам в нашу лузитанскую Турдетанщину.
Мы как раз начали уже находить с вождями общий язык и по поводу крестьян, когда поднялся небольшой переполох. Двое римских или ничем не отличающихся от них по своей экипировке латинских солдат тащили за руки молодую рабыню-блондинку, та вырывалась и упиралась, а её подгоняли затрещинами и пинками. Судя по присутствию сопровождения во главе с центурионом, это явно не было солдатским охальничеством, а смахивало на вполне официальное мероприятие. Так и оказалось — блондинку привязали за руки к столбу, а центурион объявил, что рабыня-карпетанка, проявившая строптивость и непочтительность к своему господину, будет высечена плетью. Чего она там натворила, центурион не сказал, но один из солдат, прикрывая рот рукой от посторонних, рассказал вполголоса соседу, оба прыснули в кулаки, в толпе рядом с ними тоже услыхали и тоже рассмеялись, а ещё через минуту смеялись уже и мы. Ну, что откусила — это, ясный хрен, сильно преувеличивают. Во-первых, человеческие зубы — не акульи, а во-вторых, её бы
— Плащ запахни, дура! — рявкнул вдруг Трай куда-то совсем не в ту сторону.
Оглядываюсь, а там — картина маслом. Рабыня траевская, которая в лагере ему прислуживала, бабёнка молодая и симпатичная, ранение хозяйскому сыну обработала и перевязала, ну и вела куда-то, а тут как раз эту секут, та в шоке, да ещё и наклонилась так, что видно куда больше, чем следовало бы, а траевский наследник, само собой, глазастый.
— Здесь слишком много посторонних, и я не могу дать тебе трубу, — подгребнул я своего спиногрыза, пялившегося, ясный хрен, туда же, но с гораздо большей дистанции.
Рабыня захлопала глазами, не сразу въехав в ситуёвину, а въехав — смутилась, залилась крской и судорожно запахнулась, отчего наши пацаны прыснули в кулачки, а мы сами — рассмеялись во весь голос. Та доложила хозяину, что ведёт парня кормить — время как раз близилось к ужину, и когда кордубец предложил мне и моего с ними направить, я не стал отказываться. Экзекуция над проштрафившейся блондинкой уже закончилась, её отвязали от столба и увели, и все вернулись к прерванным этим зрелищем занятиям. Один из бастетанских вождей напомнил мне об их основной проблеме с римскими властями в случае ухода ощутимой части людей, и мы договорились с ними, что я решу этот вопрос с проквестором, которому все эти римские фискалы подчинены. А мне же один хрен с ним насчёт свиней сделку заключать, так заодно и насчёт бастетанских переселенцев решим — не думаю, что он станет так уж особо упрямиться в тот самый момент, когда зарабатывает в виде неучтённого "левака" кругленькую сумму в звонких серебряных денариях…
— Этот разбойник не успокоится, пока не уведёт за Анас всю Бетику! — раздался сзади голос Априлиса, — Он и у вас уже людей сманивает?
— Всю Бетику я, пожалуй, не уведу — уж очень она большая и многолюдная, но вот половину или хотя бы треть — очень постараюсь, — отшутился я, — Приветствую тебя, блистательный. Как твои дела на новом месте?
— Были бы получше без таких, как ты! — буркнул тот.
— Ну так направляй их всех ко мне — нам как раз такие и нужны, — тут даже Трай ухмыльнулся, а моя охрана и вовсе прыснула в кулаки.
— Ты и здесь издеваешься надо мной!
— Разве? Я просто советую тебе, как проще всего избавиться от всех, кто тебе не угоден. Сбагри их к нам и живи без них получше, — бастетанские вожди заухмылялись, а мои люди захохотали уже и во весь голос.
— Это неслыханно! — побагровевший бабуин схватился за рукоять фалькаты, — Вы обездолили меня ТАМ, а теперь хотите обездолить ещё и ЗДЕСЬ!
— ТАМ ты сам обездолил себя, — моя рука тоже легла на рукоять меча, — ЗДЕСЬ всё зависит от тебя самого, но если ты не изменишься — наверное, будет то же самое.
— МНЕ — приспосабливаться к какому-то мужичью?! — его фальката вышла из ножен до половины, — Это оно должно приспосабливаться ко мне, как это и было всегда в старые добрые времена! Их отцы приспосабливались к моему отцу, а их деды — к моему деду! И я не позволю возмутителям спокойствия нарушать старинное установление!
— Зря ты опять попёр в дурь, Априлис, — мой меч тоже выдвинулся наполовину, — Как раз это и подвело тебя ТАМ, — я посадил его в энергетическую трубу, как делал это с ним уже пару раз и в Оссонобе, к чему подобные приматы, склонные к энергетическому вампиризму, особенно чувствительны, и он, конечно, не составил исключения.
— По нашему старинному обычаю все споры, в которых каждый по своему прав, решаются поединком. Ты, как зять Тарквиниев, достаточно высокороден, чтобы поединок с тобой не слишком унизил меня. Но римляне не очень-то считаются с нашими обычаями, и неразумно будет обнажать оружие в римском лагере, — его фальката вернулась обратно, и мой меч последовал её примеру, — Кроме того, ты в своё время ловко обзавёлся римским гражданством, и римляне не поймут меня, если я сойдусь с оружием в руках с римским гражданином. К счастью, обычай позволяет нам выставлять вместо себя других бойцов, и будет лучше, если мы с тобой оба так и сделаем. Если побеждает мой — ты раз и навсегда прекращаешь сманивать МОИХ людей и возмущать спокойствие среди них. Победит твой — ну, значит, такова судьба. Тогда — уводи, кого сманишь, и я не стану препятствовать…