Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф
Шрифт:
Внезапный толчок в затылок заставил полковника сжаться, вобрать голову в плечи и замереть. «Словно молоточком», – подумал он о толчке. «Молоточки, молоточки, всё же не топорики!..» – заставив себя улыбнуться, пропел полковник, но на него тут же обрушились два новых толчка, ещё более продолжительных и липких, чем прежний.
«Не думай!» – повторил свой приказ полковник, однако, кто в силах справиться со вспышками памяти?..
…Повстречав полковника возле одной из теплиц, раввин Иосеф спросил:
– Ты
Полковник не ответил.
Серое пятно растерянности на лице раввина внезапно сменилась розовой вспышкой.
– Кфар-Даром вернётся!.. – суетливо оглядываясь по сторонам, проговорил раввин. – В этом мире повторяется всё! Наших дедов повторили отцы, отцов – сыновья, сыновей повторят внуки; нас прогоняли, мы прогоняли, снова нас, снова мы…Чего уж там?.. За морем, думают, что нами можно помыкать вечно?.. А мы сами, вот… Откуда им знать то, чего знаем лишь одни мы: «Если не я себе, то кто мне?..»
Полковник слушал раввина невольно любуясь видом его статной, величественной фигуры и бледным одухотворённым лицом с тёмными горящими глазами.
– А если Это так надо, – осторожно сказал полковник. – В конце концов, «Кфар-Даром» – не Иерусалим, да и времена не те…
Раввин Иосеф неторопливо провёл рукой по своей широкой с проседью бороде и вдруг прокричал сорвавшимся голосом:
– Что мы знаем о времени? Помнишь, что сказал Соломон: «Человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие улавливаются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них». Дух Создателя – на все времена. Во всём… Слышишь, во всём!.. Или ты, полковник, сомневаешься?
Полковник не ответил.
– Если сомневаешься, то это зло! – прошептал раввин.
– Зло?
– Зло! – твёрдо проговорил раввин. – Зло – это то, что не позволяет приблизиться к Богу. Разве можешь ты, сомневаясь, пребывать в Его мире?
– Я живу в моём мире, – сказал полковник.
– В мире, где еврей готов прогнать еврея? А ведь Он уже наказывал нас… – раввин опустил голову, словно стыдясь неблаговидного поведения самых близких ему людей; пальцы нервно сжались в кулак.
Пытаясь собраться с мыслями, полковник отвёл взгляд в сторону.
– Второй храм? – сказал он.
– Не только…Однако ответ на нашу распущенность и постыдно потерянную память бывал всегда жёстким…
– Возможно, Он и сейчас решил нас наказать…
– Сейчас мы себя сами… – проговорил, запинаясь,
Полковник опустил голову, проговорил:
– Поэтому вы призываете молодёжь воевать с нашими солдатами?
– Не с солдатами, – голос раввина то и дело прерывался, – и не воевать…Я лишь прошу не допустить Это…Я требую…Ведь речь идёт о тех, кто в эту землю врос… А теперь их задумали из неё… Люди – не сорняки… А ты, полковник, где будешь завтра ты?
– Там я буду, – ответил полковник, – где будет НУЖНО!..
– Ты ещё не решил, где нужно? – раввин заглянул в глаза полковника и горько усмехнулся.
Полковника смущали и дрожь в крепких, широких плечах раввина, и звучание старческого голоса, который, срываясь на тонкие выкрики, неожиданно глухо, вдруг потерянно оседал, пока, наконец, на полуслове, не пропадал вовсе.
Перебирая педалями трёхколёсного велосипеда, мимо проехала девочка. Она звонко смеялась и махала ручкой.
«Надеюсь, Он не допустит!..» – проговорил полковник.
Раввин снова внимательно посмотрел на полковника и, махнув рукой, сказал: «И мы не допустим!..»
…Теперь полковник недоумённо посмотрел на свои руки, но тут же взгляд отвёл в сторону; он давно открыл для себя, что если разглядывать что-либо долго, то обязательно увидишь желаемое, а если желания нет, то лучше не разглядывать… «Сейчас, – решил он, – лучше не разглядывать…»
Пальмы и крыша синагоги остались в стороне…
«Завтра… – думал полковник. – Завтра… Разве еврей посмеет придти в дом еврея, чтобы?.. А что, если завтра – и есть конец света? Завтра…Судить можно будет завтра… Но… Разве я судья?.. Пускай мой племянник, Виктор, судит… Он – философ… Пускай он… Мне выйти вместе с молодёжью?.. Только не на крышу синагоги… Кому это нужно?..»
Полковник вспомнил, что Виктор обещал позвонить вечером, а пока он решил побеседовать с внуком Идо, который, поджав под себя ноги и задумчиво понурив голову, сидел на полу террасы.
– Неприятности? – спросил полковник.
– А то ты не знаешь? – Идо поедал из керамической кружки черешни.
– Знаю!
– То-то…
– Бывает…
– Что бывает? – не понял внук.
Полковник посмотрел на дюну, в которую вошло солнце, и попросил:
– Рассказывай!
– Учитель сказал, что на нас надвигается несчастье.
– Вот как? Он так сказал?
– У нашего учителя был очень грустный голос, и он сказал: «То, что надвигается на нас, выглядит как несчастье».
Полковник продолжал смотреть на дюну, в которую вошло солнце, только теперь он смотрел молча.
И тогда Идо спросил:
– Как выглядят несчастья?
Полковник повернул встревоженное лицо.
– По-разному… Кажется, без них, мир не может…
Идо тоже посмотрел на дюну, в которую вошло солнце.
– Моей школы здесь больше не будет? – спросил он потом.