Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф
Шрифт:
– Иди! – сказал полковник.
Эйд не двигался с места. Только слегка покачивался.
– А может, нас испытывает Создатель? – спросил он.
– Он давно уже нас не испытывает, – отозвался полковник. – Теперь Он или сразу карает, или сразу прощает…
– Тогда, кто же нас испытывает?..
Полковник молча пожал плечами.
– Скажи мне, полковник.
– Чего пристал? – сокрушённо отозвался полковник. – Я вот и Агнона читал, и Библию читал, а всё равно не знаю…
– Я думал, что ты знаешь… –
– Напрасно думал.
– Теперь вижу… Между прочим, это государство – ваше…
– Спасибо, что напомнил, – нахмурился полковник. Он вдруг подумал, что никогда не чувствовал в своей груди такую пустоту.
А Эйд ухмыльнулся.
– Эх, вы…Свои земли продаёте…
Полковник замахал руками, будто комара отгонял.
– Земля родины не продаётся! – сказал он.
– Если покупают, то и продаётся…
– Что ты имеешь ввиду?
Взгляд Эйда продолжал оставаться насмешливо-обжигающим.
– Разве вы, евреи, не скупали землю у арабов? – спросил он.
Полковник не ответил, да и Эйд, видимо, ответа не ждал. Сбросив с перил пальцы, он о чём-то проворчал и, даже не попрощавшись, повернулся и нетвёрдыми шагами вошёл в густую синеву ночи.
Полковник закурил сигарету.
Над пустыней висела луна. Боль в голове чуть отпустила, и полковник, словно опомнившись, поспешил оправдаться перед самим собой: «Я люблю это место…Я живу им…Любить…Любить и жить…А потом – не жить…Только умирают не от любви…»
Комары, обозлённые дневной жарой, подняли шум и не упускали случая, чтобы впиться в шею и попить немного крови.
«К чёрту!» – пробормотал полковник. Сбросив голову на грудь, он поморщился, подумав, что в стране многое перемешалось и стало до отвращения непонятным, и теперь он, подобно библейскому Иову, будет доживать свой век, терзаясь поиском ответа на вопрос Господа: «Где был ты, когда я создавал мир?»
Сделав пару затяжек, полковник погасил сигарету. «Господи, Ты ведь всё знаешь…» – подумал он и вошёл в дом.
На кухне невестка Офира мыла посуду и, не поднимая голову, беседовала с сыном.
Полковник открыл холодильник, выпил стакан яблочного сока.
– О чём шепчетесь? – спросил он.
– Идо интересуется жизнью, – отозвалась Офира.
Полковник задумчиво взглянул на стенной календарь: 17 августа, 2005 год. «Завтра… – подумал он. – Завтра…»
Задребезжал телефон.
«Не отключили», – подумалось полковнику.
Решив, что из армии звонит муж, Офира сняла трубку. Ошиблась – звонил не Лотан.
– Тебя, – сказала она полковнику.
Беер-Шева,16-ое августа, 2005 года. 21.33.
На улицах всё ещё стоял горячий неподвижный воздух. Виктор взглянул на часы. До ночного дежурства на заправочной станции оставалась уйма времени; можно было бродить по городу ещё. Хмель
– Ну, вот… – привстав и пряча глаза, пробормотал Виктор. – Наконец-то, появились вы!..
Дама с припухшим лицом и почти отсутствующими бёдрами встрепенулась, замерла на месте и неописуемо зарделась. Сверкнув очками в розовой оправе, она участливо спросила:
– Что, мужик, сильно приспичило?
На мгновенье Виктор лишился дара речи. Его обдало загадочным ароматом старины, и он широко раскрыл глаза, словно турист, перед изумлённым взором которого возник некий сохранившийся фрагмент древнего, полуразрушенного храма.
– Нет, не очень… – вновь припав к скамейке, сказал Виктор. – Вы уж простите…
Женщина разом обмякла телом, и черты припухшего лица растеклись в отчаянном неудовольствии; её головка, словно у испуганной курицы, судорожно втянулась в плечи. Шумно глотнув воздух, она остановила на Викторе загадочный взгляд.
Виктор развёл руками, извинился снова и тоже глотнул воздух; ему показалось, что согнувшаяся перед ним фигура дамы пребывает примерно в том же состоянии, что и склоняющаяся к земле башня города Пизы.
«А я-то подумала…» – махнув рукой, проговорила дама и на негнущихся ножках пустилась догонять подружек.
«Спешат достичь вершины своего блеклого будущего», – подумал Виктор о дамах и осторожно потрогал у себя пульс. Час назад хмельное состояние его устраивало, теперь же оно стало вызывать досаду. «Несчастный!» – подумал он о себе и стал загибать пальцы, перечисляя известных мировой истории мучеников за правду и справедливость. Он даже сделал попытку сравнить их с собою, но вдруг, вспомнив об увёрнутом в бинты Барухе, устыдился хода своих нескромных мыслей.
«Наш он человек, – решил Виктор о мученике Барухе, – теперь – наш!..»
На противоположной стороне улицы мерцали окна книжного магазина; заставив себя подняться со скамейки, Виктор пересёк улицу и остановился возле витрины – он давно задумал подарить своему дяде Амиру хорошую книгу.
Разглядывая витрину, Виктор вспомнил, что в день, когда ему исполнилось десять лет, отец принёс домой книгу, которая называлась «Жизнь моря». У отца было очень торжественное лицо, и он сказал: «Книга – это всегда подарок, а, порой, даже лечение…».