Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф

Ландбург Михаил

– Сказать себе?

– Ну же!

– Всё замечательно! – взвизгнул писатель.

– Так-то…

И вдруг писатель возмутился:

– Учишь меня лгать?

– Жить!.. – заверил Виктор. – Говорите ещё! Говорите, что вам хорошо!

– Мне чертовски хорошо! – прокричал писатель.

– Лжёте! – сказал Виктор. – Обманывать себя не совестно?

– Совестно…

– Господи, ложь – это так ужасно!.. – сокрушался Виктор. – Зато теперь сможете себе в удовольствие пожить ещё…

– Правда?

– Доказано наукой…

– Какой

наукой?

– Общественных и международных отношений…

Писатель жадными губами присосался к бокалу.

– В бар пришли напиваться? – спросил Виктор.

– Бар – это единственное место, где я с удовольствием предаюсь радостным воспоминаниям о годах своей юности…

– Вы уже тогда были алкашом?

– Ну, не то, чтобы… Знаешь, я – прекрасный писатель!

– Знаю, вы говорили.

– Меня публикуют в газете «Глобус», но только там не платят.

– Печально! – заметил Виктор.

– Публикуют и нисколько не платят…Я не кажусь тебе последним идиотом?

– Нет! Во всяком случае, не последним…

– Ты так считаешь?

– Пока человечество окончательно не загнулось, время последнего идиота не наступило…

Писатель поднялся с табурета и пошёл к выходу. Виктор подумал, что теперь сможет, наконец-то, без помех встретить Праздник, но вдруг старый алкаш обернулся и издали проговорил:

– Я вот думаю об Ури Кольмане.

– Кто это? – насторожился Виктор.

– Герой моей будущей повести.

Лицо Виктора изобразило горячий интерес.

– И чем же Ури Кольман займётся в повести?

– Будет пить. Ходить по барам и пить. Целыми сутками пить.

– Страшно деятельный человек Ури Кольман! – отозвался Виктор.

– Писатель вытянул вперёд подбородок; из его глаза брызнул поток света, заряженный значительной дозой энергии.

– Вы тоже страшно деятельный, – сказал Виктор. – И жизнь ваша, словно…

Писатель кивнул головой и напомнил Шекспира: «Жизнь – это театр!»

– Отлично сказано! – одобрил Виктор. – Жаль только, что этот англичанин забыл оставить потомкам полный перечень репертуара из этого театра. Мы бы репетировали…

В задумчивых глазах писателя выступила слезинка.

– «Житейские драмы проходят без репетиций», – произнёс он и, стыдливо смахнув слезинку дрожащим мизинцем, взялся за ручку двери.

«Житейские драмы проходят без репетиций» – Виктор пытался вспомнить, где он эту фразу уже слышал. Не вспомнил. Стал думать о жизни, о Шекспире, о повести, в которой главный герой, алкаш Ури Кольман, а потом вдруг на память пришли горькие слова Оскар Уайльда: «В старые времена книги писали только писатели, а читали все; теперь же книги пишут все, но не читает никто».

Виктор попросил ещё кружку пива.

«Только лгали тогда точно так же, как лгут теперь», – подумал он.

Пиво освежало.

Потом он поднялся, чтобы расплатиться.

«Всё отлично и просто замечательно», – прошептал Виктор, заглянув в большое зеркало на стене.

«Приходите

ещё! – сказала хозяйка. – Будем рады вас видеть!» Теперь хозяйка казалась очень милой обезьянкой, и Виктор отозвался: «Как же, как же, непременно!»

Возле дома, в котором разместилась прачечная, стоял человек и внимательно разглядывал приклеенный на стену большой лист бумаги. Виктор подошёл поближе, заглянул в лист. Написанный от руки призыв начинался словами: «Защитим поселенцев Гуш-Катифа!»

– Видали? – заговорил Виктор.

– Ну? – ответил человек. – И что?

– Полстраны окрасилось в оранжевой… – сказал Виктор.

– Слава Богу!.. – у человека были сверлящие глаза.

– Отчего бы это?

– От загара! – сказал человек. – Что тут не понятного?

– Говорят, что такие, вроде меня с вами – психи…

– Ну, да, говорят…

– А вы как считаете?

Человек молчаливым, оценивающим взглядом оглядел прохожих.

– Вы как считаете? – повторил Виктор.

Человек казался усталым и сильно озабоченным, и Виктор мысленно решил, что лагерь оранжевых забирает у своих приверженцев слишком много сил.

– Половина из нас – котята, – громко сопя и глотая слюну, сказал человек. – Слепые котята, которые беспомощно тычутся туда-сюда, а пристают всего лишь к тому, что на самом деле оказывается жалкой иллюзией или миражом…В конце концов, каждому своё…Разве не безумно устроен мир, где люди уничтожают друг друга за ложку нефти или за несколько граммов наркотиков, в то время как несчастный муравей мечтает лишь об одном-единственном – попытаться затащить к себе в жилище попавшуюся ему в пути соломинку; или, например, совсем крохотное вещество – бактерия, которая изо всех сил норовит пропитать себя за счёт окружающих её клеток?..

– Безумный мир… – согласился Виктор.

Человек поморщился. В уголках его губ показались тонкие ниточки морщин.

– Каждому своё… – повторил он.

– А завтра… – спросил Виктор. – Завтра вы будете там?

– Там? Завтра там будут те, кто больны…

– Больны?

– Несомненно!

Виктор опустил голову.

– Чем больны? – осторожно спросил он.

– Доверием, молодой человек…Жестокая она болезнь – доверие… – человек отступил в толпу прохожих.

Внимание Виктора привлекла к себе тоскливая мелодия, которая доносилась со стороны скудно освещённого здания, и он пошёл на звуки.

Девочка стояла под аркой ворот и играла на флейте, а перед ней, на трёх аккуратно сложенных кирпичиках лежала развёрнутая косынка. Картонный плакат разъяснял: «Пожалуйста, помогите собрать денег на билет подружке из Казани!»

Виктор остановился, послушал, как девочка играет. На Виктора она ни разу не взглянула.

«Спасибо!» – громко сказал Виктор.

Девочка подняла головку. Светлые-светлые глазки.

Виктор опустил на косынку пять шекелей и вдруг вспомнил, что обещал позвонить дяде в Кфар-Даром.