Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф
Шрифт:
– Нет, – признаешься ты, – кажется, нет…
– Почему? – спросит Идо, и, вместо ответа, ты всего лишь разведёшь руками, потому что правду сказать внуку не посмеешь… Идо всё равно не поверит, что ты не знаешь: ведь он привык думать, что ты да знаешь…Господи, лучше бы это утро не наступило вовсе… – Офира заглянула в глаза полковника. Она смотрела в них долго и настойчиво, и по выражению её лица невозможно было понять, что она в них увидела, но только вдруг изменившимся голосом спросила:
– Одному оставаться страшно?
Выдержав
– Если совсем-совсем одному, то терпимо, а если одному, но среди своих – невыносимо…
Офира вяло махнула рукой и вернулась к себе в комнату.
«Арик, скажи им… – полковник, взглянув на закрывшуюся за невесткой дверь. – Скажи им ты…»
Тишина.
Ни единого знака.
Ни единого намёка.
Вдруг полковник представил себе сына, лейтенанта Лотана, который входит во главе своего взвода в ворота Кфар-Даром.
– С кого начнём, лейтенант? – спросит сержант.
– С моего отца, – ответит Лотан.
– Вы уверены, лейтенант?
– С полковника Амира Шаца.
– Слушаюсь! – скажет сержант. – Только…
– Что?
– Может, прежде узнать, что думает о вашем приказе полковник Шац.
Лотан достанет мобильник и спросит: «Отец, ты как думаешь?..»
– Лейтенант, поступай, как НУЖНО… – услышит Лотан в ответ.
Полковник отстранённо посмотрел на тарелку с салатом и вернулся в комнату. Вспомнил о приглашении в Университет – декан кафедры истории просил рассказать студентам о первых часах войны Судного дня.
«Теперь уж зачем?..» – полковник закрыл ладонями лицо и стал крутить своё кино…
…В тот день перед дверью, ведущей в родильное отделение, стояла пожилая женщина и трое мужчин.
– Кто тут майор Шац? – спросила медицинская сестра.
– Не я! – ответила пожилая женщина.
Мужчины переглянулись между собой и подтвердили хором: «Не она!»
– У майора – сын! – сказала медицинская сестра.
– Разумеется, сын! – бормотал Амир Шац, направляясь к дверям лифта.
В пустой кабине лифта можно было, наконец-то, от души вскрикнуть. За всю свою жизнь майор от души вскрикивал всего четыре раза; первый раз, когда посадили верхом на ослика, второй раз, когда написал для мамы стишок, третий раз – увидев на Хермоне снег, и вот теперь…
«Сын у меня!» – носилось по кабине лифта. И подумалось: «Сегодня страна обновилась новым человеком, и ещё – властью… Человека зовут Лотан, власть – «Ликуд»…
… В Иерусалиме Ануар Садат
Кажется, что экран телевизора накалился от напряжения.
«Больше не надо войн!» – сказал Ануар Садат.
«Больше не надо!..» – сказал Менахем Бегин.
… – Общество в расцвете своего разложения, – сказал приятель. – Как ты, майор, одобряешь смену тех этими?
– А ты?
Приятель – отменный шахматист – спешить с ответами не привык.
– Жалко Голду [3] ! –
3
Голда Меир – премьер-министр тех лет.
– НАДО…
Приятель смотрел в упор.
– Жизнь в песках?
– Арик говорит, что ОЧЕНЬ НАДО…
– Ну да, он говорит… Теперь погоны отцепишь?
– Теперь – без них…
– В песках вас будет много?
– Сколько потребуется!.. Настало время не королевы, а короля!..
Приятель думал долго.
– Всё равно начнут с пешек… – наконец, сказал он.
– Что?
– е2 – е4! Если с белых…
…Солнце обжигало тела, но люди не уходили.
ТАК НАДО…
Люди в песках – его бывшие бойцы.
ТАК НАДО…
Люди привели с собой своих подруг, жён, детей.
ТАК НАДО…
Теперь через их дома проходила государственная граница.
Чертежи плана будущих комнат. Кое-что Лиана отметала – чертила своё…
Шлёпая ручонками и надувая щёчки, по полу ползал Лотан.
Крепкие, надёжные руки поднимали его: «Надо сменить ползунки…»
Между ножками оголённый ствол пушечки. «Придёт время, – думал майор, – сын приведёт её в действие…»
Не то в ответ, не то в насмешку, сын пускал тонкую горячую струйку…
…Полковник сбросил ладонь с лица и, оглянувшись вокруг, прошептал: «И остался Иаков один».
Военный лагерь под Иерухамом,17-ое августа, 3.25.
Письмо, в котором лейтенант Лотан Шац просил освободить его от участия в эвакуации Кфар-Даром, командир батальона получил несколько дней тому назад, однако, посчитал, что поступит разумнее, если на письмо не ответит, а перешлёт его в штаб полка. «Пускай они там сами… Сами…».
Теперь, вернувшись после ночного осмотра постов, Лотан снял с джипа пулемёт и ящики с патронами и, передав их дежурному сержанту, устало побрёл к себе в палатку. Слабый луч света от карманного фонарика высветил на подушке записку. «Не знаю, в чём дело, – писал приятель-штабист, – только командир полка, достав листок из твоего конверта, сильно смутился, даже закашлялся. Листок командир вначале смял, а потом вновь разгладил и, опустив его в ящик письменного стола, надёжно повернул ключ…»
«Вот оно как…» – Лотана охватил холодящий тело озноб. Он повалился на койку, закрыл глаза. Сон не приходил. Внезапно, на смену ознобу, к Лотану пришёл испуг; теперь казалось, что он теряет себя, разваливается на части и даже вовсе себя не ощущает.