Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф
Шрифт:
«Нет, – торопливо прошептал полковник, – нет!» – и тогда дверь комнаты Офиры и Идо закрылась.
Словно ища защиты, полковник отступил в чёрную глубь комнаты и, вновь почувствовав в голове сильный толчок, на минуту замер.
«Не думать! – приказал он себе. – Если не думать, то —
не станет вопросов,
не станет ответов,
не станет тревоги,
не станет недоумений,
а если, к тому же, закрыть глаза, а уши прикрыть ладонями, то – возвратится ощущение доверия…»
Полковник вернул
За окном показались едва различимые контуры мира, и тогда полковник подумал, что человека можно лишить сна или любимой, или чего-то ещё, но невозможно лишить его утреннего света.
И лучей солнца.
И запахов травы.
И веры.
И надежды.
«Что это я? – изумился полковник. – Если Это так, как оно есть, значит, так оно и НУЖНО… ОЧЕНЬ НУЖНО… И всё тут!.. А может, не всё, может, всё обойдётся, и Это будет не НУЖНО…»
Толчки в голове… И ещё… И ещё…
«Оставьте, – взмолился полковник, – оставьте меня!»
Толчки и вправду оставили его, и вернулось дыхание.
Мрак, покинув потолок и стены, внезапно обернулся длинным огненным языком, который, взобравшись на колени полковника, стал лизать их жадно, исступлённо.
«Точно так, как тогда…Там…» – полковник вновь погрузился в себя…
…Когда он прибыл из Рош Ха-Никра в штаб 91-ой дивизии, ливанский городок Эйн Эль-Хильве был объят жёлтыми языками пламени, и только густые клубы дыма, суетливо продираясь через ряды оливковых деревьев, покрывали окраину городка тяжёлым мраком…
– Прибыл? – послышался в темноте голос командира пехотной бригады Хагая Регева.
– Мне передали, чтобы я…
– Становись в строй! – перебил Регев, протягивая руку. – Арик просил позвать тебя… «НУЖЕН… – сказал о тебе Арик. – ОЧЕНЬ НУЖЕН…» Приказ о твоём назначении у меня. Примешь батальон, подполковник…
– Я – подполковник?
– Со вчерашнего дня… Арик о тебе помнит…
– И я…Я о нём не забываю…
– Отлично! Да, просьба в темноте фонариками не баловаться…
– Понятно! – подполковник ощутил пробежавший вдоль спины холодок страха.
«Наверно, постарел… – подумал он. – А может, страх оттого, что уж больно палёный…Вечно везло…Только ничто в мире не вечно…И везение – не вечно…».
Во время атаки на крепость Бофор о страхе забыл. Лишь об одном помнил: «НАДО!.. НАДО ОЧЕНЬ!..»
… Сбросив огненный язык с колен, полковник встряхнул головой. В комнату робко пробирался ещё нестойкий свет раннего утра.
«Идо!» – полковник рукой пошарил в воздухе.
В ответ ни звука.
Рука опала в тишину.
Какое-то время полковник продолжал сидеть
Свеча, укутавшись в розовый свет, стала, тихо потрескивая, мякнуть.
Повернув голову к окну, полковник увидел, как небо сбросило с себя одну за другой две звезды; казалось, что, падая, они попытались, задержаться в воздухе, но возле земли вдруг рассыпались и не стали.
«Место звёздам на небе!» – подумал полковник и, отводя взгляд от окна, стал смотреть, как тает воск свечи. «Наверно, так сочится душа», – решил он.
Боль в голове.
Белая пелена.
Белый звон.
Полковник задул свечу.
«Что это?» – возрастая, то снова затихая, по комнате забегало настойчиво-унылое посвистывание, и полковник, отчаявшись угадать источник столь странного звучания, встревоженными руками обхватил голову и зажмурил глаза.
«Вот и настало оно – сегодня…» – полковник содрогнулся, представив себе на миг мрачную, безрадостную землю Кфар-Даром, покрытую грудой мусора, выбитыми оконными рамами, разбитыми плитами дорожек, изувеченными трубами, кусками штукатурки, растерзанной мебелью.
«Это – недоразумение…» – вслух проговорил он.
Оглушительный треск и пронзительная боль заставили вздрогнуть. «Это недо…» – пытался повторить полковник, но замер на полуслове – с потолка посыпалась штукатурка, послышалось пронзительное звяканье оконного стекла, и огромный бульдозер с опознавательными знаками армии Обороны Израиля, расшатав стены комнаты, проник в широкую тёмную трещину. Торопливо подкатив к креслу, бульдозер угрожающе занёс над полковником ковш с торчащими из него стальными зубами.
«В моей комнате разъярённый носорог?» – полковник напряг все силы, пытаясь подавить в себе чувство омерзения, вызванное пугающим натиском раскрытой стальной пасти. Наклонив голову набок, полковник в недоумении оглядел смятые, рассыпанные вокруг предметы. «Носорог?..» – полковника ослепила пронзительная боль в глазах и он, прерывисто дыша, настороженно прислушался к наступившей тишине.
Не дождавшись ответа, полковник принялся колотить по вдруг онемевшим коленям, вспомнилась не раз слышанная где-то фраза: «Земля ушла из-под ног…».
Из ковша, будто из огненной пасти, рвались густые пучки малиновых искр, и полковник, пытаясь увёрнуться от напора нестерпимого жара, прятал лицо.
«Он пришёл за мной…», – подумал полковник о носороге и, не переставая колотить себя по коленям, вслух громко спросил: «Мне собираться?»
Раскалённая пасть оставалась безответной.
«Тогда уходи ты!» – попросил полковник.
Носорог не двигался с места.
– Адвоката! – крикнул полковник – Я требую адвоката!
– Зачем он тебе? – проскрежетав зубами, вдруг проговорила пасть.