Цугцванг
Шрифт:
— Я тоже об это часто думаю…Странно, ты можешь быть такой смелой и такой трусихой…
— Конструкция была ненадежная, — вяло оправдываюсь, на что получаю еще одну порцию смеха.
— А-га.
Руки идут выше, я дышу чаще. Знаю, что будет через полминуты, мысленно ставлю галочку напротив графы: «разговора точно не будет», но все-таки саркастично приподнимаю брови, когда он берется за пуговицу на моей ширинке.
— Кажется, ты хотел поговорить?
— Кажется, я переоценил свои возможности…
Пуговица расходится, молния идет вниз, и я позволяю всему этому случится. Макс забирает у меня бокал, ставит его на стеклянный столик, снова приближается
— Давай снова притворимся, что ничего не было? Будто все еще лето, и между нами нет никаких недомолвок.
— Между нами всегда были недомолвки… — грустно констатирую факт, но Макс легко мотает головой целуя чуть ниже ушка.
— Информационные — да, но это все. Если ты отбросишь разум из уравнения, то поймешь, что я говорю правду.
Я хотела бы и рассмеяться, но смех застревает в горле, когда одна его рука проскальзывает мне в трусики, а вторая сильно сжимает грудь. Пульс подскакивает, а после удара, следующего за тем, как его пальцы оказываются под моими кружевами, происходит коллапс всего моего внутреннего сопротивления и гордости. Просто тишина со стороны разума, его полностью задавили чувства и ощущения.
От медленных, круговых движений подгибаются коленки, а из груди вырывается первый, тихий стон, за которым следует еще один. После недельного воздержания, тело отзывается на него охотней, чем обычно, хотя и казалось, что это абсолютно нереально. Реально еще как! Я просто таю в прямом и переносном смысле, умираю, чтобы возродиться вновь, схожу с ума. Макс проводит языком от яремной вены до уха, мочку которого прикусывает и хрипло выдыхает:
— Один раз, сжалься надо мной, малыш…Только ты можешь сделать так, чтобы я наконец смог думать о чем-то, кроме того, как мне хорошо внутри тебя.
Черт…это звучит так порочно, и меня будто бросает в кипяток. Я резко выворачиваюсь из его рук, чтобы заглянуть в глаза и, вполне вероятно, дать пощечину «оскорбленной дамы», но как только его пальцы покидают меня, чувствую себя настолько пустой, что хочется волком выть.
«Ты…чокнутая нимфоманка…» — проносится в голове голос разума, которому снова вставляют кляп, но побольше, а я ныряю на глубину.
Его губы на вкус, как черный, горький шоколад с легкой перчинкой и ноткой дыма. Я схожу по ним с ума, мну, прикусываю, провожу языком — мне мало. Целую глубже, лишь на секунду эта патка прерывается, когда он хрипло, еле дыша шепчет:
— Сегодня тебе придется самой, малыш…
А я и не против. Толкаю его на диван, на который Макс грузно опускается, но не медлит. Вторя мне, он раздевается, правда в моем случае все куда как проще. Я лишаю себя одежды быстро и без проблем, а вот Макс даже пуговицы на рубашке не может расстегнуть до конца, поэтому зло рвет в стороны. Все из-за руки, конечно же. Она перевязана синим, эластичным бинтом до середины предплечья и висит на шее с помощью мягкого ремня, чтобы, видимо, ограничить все возможные нагрузки.
«Мне так его жаль…» — проносится мысль, когда я вижу, как старательно он пытается расстегнуть пуговицу брюк, и на меня не смотрит.
Ни в коем случае! Что-то подсказывает, что это не случайность. Он делает это намерено, чтобы не показать слабость, я понимаю и это, поэтому подхожу сама. Мне не нужно слышать его просьбы, да и знаю я, что он никогда не попросит, поэтому легко, нежно касаюсь его рук, заменяя своими.
Теперь Макс смотрит на меня, но я не отвечаю — знаю, что на самом деле он
«Этим членом пару часов назад он вполне мог трахать твою сестру…»
— Ничего не было, — слышу его хриплый голос и поднимаю взгляд, чтобы столкнуться с его полным жара ответом, взятым словно из моей головы.
— Что?
«Притворяешься дурочкой? Класс…» — Макс усмехается и слегка жмет плечами.
— Знаю, почему ты уехала с Лексом.
— Растрепал?
— Это и не нужно было, я не дурак. Между нами давно ничего нет, сегодня не исключение.
Пару раз киваю и снова опускаю взгляд на его эрекцию, которая сразу реагирует на меня «приветственным качком». Раньше меня это веселило, но сейчас третье осложнение встает также внушительно, как и самый достоверный аргумент Макса. Раньше мне нравилось доставлять ему удовольствие, слушать его стоны, владеть им полностью, но сейчас…
«Я не делала ему минет после того, как узнала всю правду, и теперь…я не уверена, что этого хочу…»
— Не надо, — Макс берет меня за руку и слегка сжимает пальцы, чтобы я посмотрела на него, — Не сегодня.
— Скажи честно, ты читаешь мысли?
Я пытаюсь пошутить, конечно, но саму изрядно напрягает тот факт, что он так хорошо осведомлен, и его это смешит.
— Нет, просто у тебя на лице все написано.
Задумываюсь на секунду, в этом то есть смысл и логика — точно! — а он слегка тянет меня на себя, разгоняя все мысли прочь.
— Иди ко мне.
Не могу и не хочу идти против, вместо того аккуратно забираюсь, стараясь не касаться его плеча. Макс улыбается, но потом хватает меня за волосы на затылке и глубоко целует — так мы возвращаем настрой. Тяжело дышим. Казалось страсти не может быть, если она почти потухла, но лишь один поцелуй полностью ее разгоняет на прежний уровень, и я снова его дико хочу. Мне жарко. И мне до боли не терпится, так что когда он направляет себя в меня, я сама подаюсь вперед, лишь бы ощутить каждый его сантиметр.
Выдыхаю, откинув голову, даю телу привыкнуть. Макс не торопит, часто дышит, вонзая подушечки пальцев мне в бедра, но потом, видимо утратив те крохи терпения, который насобирал, притягивает к себе и начинает двигать меня. Он прижимает к себе за ягодицы, покрывает меня поцелуями, сам устанавливает ритм, а если коротко, то даже сейчас доминирует. И это меня не устраивает!
Я резко хватаю его за нижнюю челюсть (и где только научилась, а?) прижимаю к спинке дивана, смотрю пронзительно, серьезно, стойко. Выдерживаю паузу. Наверно я ожидаю чего-то плохого, страшной реакции, но Макс лишь улыбается, а глаза его блестят ярче звезд, отражая огонь из камина, хотя, кажется, и свой собственный. Он все понимает, но для достоверности я слегка мотаю головой, мол, раз сама — значит сама, и он убирает руку, перекладывая ее обратно на бедро. Только после этого я начинаю двигаться, но в своем темпе. Медленном, плавном — мне некуда спешить, и я хочу немного его помучить. Отомстить, так сказать. Сжимаюсь изнутри — Макс закатывает глаза и откидывает голову, издав громкий стон, хмурит брови. Выгибаясь я отвожу бедра назад еще плавнее, потом возвращаюсь еще медленнее — он стонет снова. Еле дышит.