Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Шрифт:
Между тем большая часть пафоса стратегико-исторической части записки Щеглова составляет нелицеприятная критика ГМШ непосредственно перед японской войной и в ее начале. А значит, острие направлено против его старшего друга и благодетеля — Начальника ГМШ в описываемое время адмирала Рожественского. В чем сам Щеглов смущенно просит прощения в предисловии в безличной форме известного афоризма: «Платон мне друг, но истина дороже».
Дальше начинается действительно нетипичное и могущее быть, по-видимому, только при отсталом царском режиме. Критикуемый, как мы увидим ниже, совершенно несправедливо адмирал Рожественский остается по-прежнему другом и благодетелем Щеглова. И именно ему, пусть опальному, но однозначно самому выдающемуся и многоопытному адмиралу русского флота, Зиновию Петровичу Рожественскому, и отправляет на экспертную
Этому не приходится слишком удивляться, поскольку из вышеприведенной исторической справки нам известно, что именно при адмирале Рожественском в Военно-Морском ученом отделе создано оперативное отделение — прообраз Морского Генерального Штаба, ознакомиться с работой которого получил все возможности лейтенант Щеглов.
3.2. Адмирал Рожественский и Морской Генеральный Штаб
Как сказано в том же советском предисловии «От издательства», 7 февраля был получен благоприятный отзыв, по-военному — рапорт, от адмирала Рожественского, и через два месяца последовал Высочайший рескрипт о создании Морского Генерального Штаба. Но не одним только благоприятным отзывом помог Адмирал критикующему его лейтенанту. Вот что, кстати, рассказывает об этом сам лейтенант Щеглов{48}.
«К Декабрю месяцу записка о реформе Штаба была готова. В это время возвратился из плена Адмирал Рожественский. Один экземпляр записки я подал по начальству на имя Министра Бирилева. Другой экземпляр я передал Рожественскому, так как в записке сильно критиковал беспорядки Штаба в бытность Рожественского Начальником Штаба, так как не хотел, чтобы несчастный адмирал счел бы мою критику системы управления за личную вылазку против него, тем более что лично я еще до войны был в служебной жизни многим обязан Рожественскому [46] , вся вина которого теперь состояла в том, что, не имея мужества Кутузова, он не отступил, а, слепо повинуясь повелению Государя, повел сознательно флот на убой в Цусиму.
46
Так, например, летом 1902 г. А. Щеглов состоял при Рожественском младшим флаг-офицером. — Прим. А.Ю. Емелина.
Храбрость Рожественского неоспорима, а честность видна из следующего. Ознакомившись с моей запиской и занимая еще должность Начальника Штаба, он представил Бирилеву свои возражения [47] , но одновременно указал Министру, что проект мой заслуживает полного одобрения. По его же просьбе мне были казной возмещены 50 руб. расходов по напечатанию записки и дано в награду сверх того 150 руб. Несмотря на это Министр до записки моей не прикасался, и она в красной папке пролежала Декабрь и Январь на столе на видном месте. В конце Февраля по вторичному настоянию Рожественского Бирилев, наконец, собрал у себя совещание для обсуждения моей записки…
47
Возражения Рожественского сводились исключительно к объяснению причин принятия критикуемых Щегловым решений, принятых Зиновием Петровичем и его подчиненными в период руководства последним ГМШ. — РГА ВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 381. — Прим.А.Ю. Емелина.
Идя на совещание, я заготовил список офицеров, которых нужно взять в Штаб, и другой список — тех, которых я считал вредным оставлять в Штабе… Так как Бирилев мог прочесть громко мои списки, я на этот случай имел при себе прошение об отставке [48] . На совещании кроме Бирилева и Рожественского все говорили против, выставляя предлогом преждевременности ломки штаба неокончание дел (?) после войны… Присутствовавшие пожирали меня ненавистными глазами, предчувствуя себя в списках изгнанников.
48
Прошение
Только Рожественский с усмешкой посматривал на меня…
Заседание, длившееся три часа, окончилось в полночь тем, что Министр категорически приказал Вирениусу доложить не позже как через неделю, как приступить практически к исполнению моего проекта; на прощание Бирилев благодарил меня и сказал: “Редко читал столь дельную записку”».
Далее Щеглов говорит, что вслед за этими словами Министра один из присутствовавших адмиралов попросил Бирилева наказать лейтенанта, так как Щеглов позволил в своей записке опорочить его и его честных сотрудников. Но не успел адмирал сказать это, «как на него обрушился Рожественский.
— Нет, позвольте, — сказал Рожественский, — не Вас, а меня изругал Щеглов, а Вас он даже в одном месте похвалил.
Бирилев тоже встал на мою сторону. Я, видя, что партия выиграна, сказал, что веря в свою правоту, я заготовил даже прошение об отставке, которое и показал.
— Небось, в начале прошения нам-то не показывал, — сказал Рожественский. Этою шуткою закончилось совещание…»
Так что по большому счету именно адмиралу Рожественскому Россия обязана тем, что Морской Генеральный Штаб стал функционировать уже в 1906 году.
В Первую мировую
Результаты же деятельности Генмора по подготовке к новой войне русского флота, уничтоженного и с трудом восстанавливаемого под единодушные протесты передовой общественности, были таковы, что в 1915 году однотипный «Князю Суворову» эскадренный броненосец «Слава» сорвал захват Рижского залива германской армией, поддержанной линейными кораблями — в том числе и дредноутами типа «Нассау» — кайзеровского флота.
В октябре же 1917 года пока еще русский, хотя, увы, уже не Императорский, флот смог противостать в ходе Моонзундской операции подавляющим силам германского дредноутного флота, имея в активе, кроме той же «Славы», порт-артурский «Цесаревич», именуемый после февраля 1917 года непонятно за какие грехи [49] ментовским обращением «Гражданин», да эсминцы типа «Новик».
В каком-то смысле Моонзунд — анти-Цусима старого русского флота. Офицеры, прошедшие Порт-Артур и Цусиму, просто не умели проигрывать морские сражения. Как лучшие в мире профессионалы. Но с ними быстро покончили.
49
Может, за то, что после боя 28 июля 1904 года интернироваться в Киао-Чао ушел? В противном случае, глядишь, до сих пор «Цесаревичем» где-нибудь в районе Дворцовой набережной стоял бы как память о выигранной русско-японской войне. А по дням Тезоименитств Государя Императора в парадах на Неве участвовал бы. Не в одном, конечно, «Цесаревиче» дело, но все же, все же…
Крестный отец
Именно «Новики» — такие же лучшие в мире эсминцы, как были лучшими в мире командовавшие ими флагманы и офицеры, такие как царские адмиралы Колчак и Старк и будущий блестящий советский адмирал Исаков, — вписали самые яркие последние страницы славы в историю Русского Императорского Флота во время Великой войны. Что на Балтийском, что на Черном море.
Но мало кто знает, что своевременному появлению «Новика» в составе флота Россия также обязана адмиралу Рожественскому. «После суда адмирал Рожественский вышел в отставку, посвятив себя общественной работе в составе “Особого комитета по усилению военного флота на добровольные пожертвования”, и именно его можно считать крестным отцом будущего знаменитого эсминца “Новик”, так как Зиновий Петрович положил начало финансирования его постройки»{49}.