Цвет греха. Чёрный
Шрифт:
Разворачиваюсь. Ведь ни в коем случае нельзя стоять спиной к той, кому принадлежит этот тягучий голос. И нет, на этот раз не в мнимом уважении дело. Банально опасно. Дерья Шахин пусть и моя ровесница, но настоящая анаконда: та, кто не просто больно укусит, а сразу заживо сожрёт, не подавится, и та, кто имеет в подчинении не меньше десятка мелких гадюк.
– Невежливо? – переспрашиваю.
Не потому, что хочу поддержать диалог. Не отстанет же, пока не выскажется и не получит то, что желает. Иначе бы на хорошеньком ухоженном личике сейчас не светилось столько неприкрытого довольства. Тогда
– Ну как же? Конечно, невежливо, – округляет глаза с театральной искренностью анаконды. – Целое утро прошло, а ты так и не соизволила извиниться, – склоняет голову чуть вбок с самым заинтересованным видом, кокетливо закрутив витой светлый локон вокруг указательного пальца.
Хотя недолго эта её видимая беззаботность сохраняется. Подведённые коричневым карандашом идеальные брови взлетают вверх, изображая удивление, когда последующая пауза затягивается. Я не отвечаю. Вспоминаю о том, что ни один из ответов не является верным. Никогда. Не с ней. Что бы я ни сказала, она давно вынесла мне приговор.
– Что, не считаешь себя виноватой? – не терпит моего молчания Дерья, шагнув мне навстречу.
Перед моим носом мелькает алый маникюр, прежде чем её пальцы сжимаются в кулак и опускаются на край стола, а сама девушка склоняется ко мне ближе.
– В самом деле не считаешь, да, Асия? – понижает голос, который звучит теперь как угроза.
Не ведусь.
– И в чём же я должна считать или не считать себя виноватой? – интересуюсь ровным тоном.
А то с неё станется. Она ведь не уточнила, в чём именно. И я потом могу стать ответственной за всё подряд. Даже если это будет очень длинный список самых нелепых и вообще не имеющих никакого ко мне отношения ситуаций. До тех пор, пока ей банально не надоест забавляться.
– А ты не помнишь? – усмехается собеседница. – Как не стыдно, Асия, – переходит на фальшиво прискорбный тон. – Но ничего. Я даю тебе время подумать, – склоняется ещё ближе, укладывает ладони на мои плечи, будто обнимает. – До конца дня, Асия, – предупреждает на ухо.
Пожалуй, где-то здесь моё терпение заканчивается. Перехватываю её ладони. Не отталкиваю в прямом смысле, но решительно отодвигаю от себя.
– Не имею ни малейшего понятия, о чём ты, Дерья, – произношу, старательно сдерживая себя, чтобы голос по-прежнему звучал достаточно ровно. – Как и ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что могло произойти, – добавляю, хотя это лишнее.
Зачем ей рассказывать?
Бесполезно.
К тому же наши руки до сих пор сцеплены вместе. А одноклассница использует силу, чтобы вновь оказаться ближе ко мне.
– У тебя есть время до конца этого дня, Асия, – повторяет анаконда то, что я уже слышала. – Я не настолько великодушна, чтобы давать такой, как ты, ещё больше возможностей. Ты извинишься. Передо мной. Пообещаешь, что впредь ни за что и никогда не приблизишься к моему парню. И так, чтобы все это слышали. Иначе…
Всё-таки отталкиваю. Несильно.
– Иначе что, Дерья?
Не падает. Крепко держится на своих
– Каждый здесь знает, что будет тогда.
Как подтверждение прозвучавшим словам, по классу разносятся понимающие смешки. Сама анаконда гордой походкой удаляется туда, где сидит на уроках обычно. Хотя на этом её выступление не заканчивается. Пока идёт между рядов, на глаза Дерье попадается Лаль Юксель – слегка пышных форм обладательница роскошных рыжих кудряшек и самая безобидная из всех, кто только обитает в школе «Бахчешехир». При приближении Дерьи, она задумчиво грызёт карандаш, глядя в окно и не замечая надвигающуюся опасность.
– Миленький браслетик, – комментирует блондинка.
Ворох рыжих кудряшек взмывает ввысь от резкого разворота головы их обладательницы.
– Спасибо, Дерья, – радостно улыбается услышанному комплименту Лаль. – Мне его сестра вчера подарила, – улыбается ещё шире. – Он и правда очень милый, считаю.
– Что? – только собирающаяся двинуться дальше Дерья резко останавливается и вновь разворачивается к ней. – Как ты сказала? – переспрашивает, но ответа не ждёт. – Правда, считаешь его милым? – окидывает цепким взглядом.
Смотрит пристально. Неотрывно. Будто коршун, пикирующий с громадной высоты вниз, обнаружив свою добычу. Неудивительно, что девчонка вся сжимается, втянув плечи, глядя на одноклассницу снизу вверх, как пойманная на завтрак мышка.
– Хира! – разносится следом по всему классу громким и нетерпеливым от анаконды, а та, кого зовут, моментально изображает готовность внимать своей предводительнице. – Ты тоже так считаешь? Скажи. Он и правда, – выделяет то, что её, судя по всему, так взбесило, – очень милый?
На лице одной из самых преданных гадюк отражается сомнение. Она не спешит отвечать, демонстративно приложив указательный палец к губам, несколько раз постучав по ним.
– Может, она в таком случае и себя тоже милой считает? – выдаёт спустя несколько секунд показных раздумий Хира.
– Давно в зеркало себя, видимо, не видела, вот и считает, – подхватывает сидящая поблизости от неё гадюка номер два, подленько хихикая.
Следом и многие из присутствующих поступают так же, пока мои кулаки сжимаются до боли в суставах, а я сама отсчитываю про себя до десяти, чтобы не встревать.
– Прости, Дерья, – немного погодя бурчит себе в оправдание Лаль, покаянно уставившись на собеседницу, – я совсем не это имела в виду, – опускает голову.
Ей везёт. Смешки становятся слабее. Весь класс в сборе. Звенит звонок. Входит учитель. Начинается урок. И единственное, что ещё напоминает о случившемся, – брошенный в мою сторону высокомерный взгляд, ярко демонстрирующий: «Вот видишь, совсем не сложно извиниться, пока не станет поздно…»
Забиваю.
В скором времени стены наполняют монотонные разглагольствования преподавателя, а за окном в самом деле слишком хорошая погода, чтобы не заметить. Как и Лаль Юксель совсем недавно, я тоже пялюсь на яркое солнышко, а воображение между тем стирает оставшийся неприятный осадок, затягивая в разум черты узора, вбитого чернилами под кожу.