Цвет греха. Чёрный
Шрифт:
– С этого места мы, пожалуй, попробуем иначе, – выносит вердикт услышанному мужчина.
Едва ли его голос слышится намного громче моего.
Или же у меня теперь и со слухом проблемы…
– Иначе?
– Да.
Не знаю, по какой причине, но он едва уловимо морщится. Отодвигается. Не очень далеко. Но всё же вполне существенно. А может, мне так кажется из-за резкого порыва ветра, проскользнувшего между нами неожиданно прохладным потоком, который вызывает новые мурашки по телу, ведь его ладони по-прежнему на мне, где и прежде. Как и моя ладонь,
Я схожу с ума?
Определённо…
– Лучшая защита – не допустить нападения вовсе, – не сразу разбираю встречное, но честно пытаюсь усвоить, несмотря на то что вовсе не лекции ожидала. – Например, не оставаться с сомнительными личностями, особенно противоположного пола, наедине.
Невольно фыркаю и многозначительно смотрю на него, вскидывая подбородок.
– В таком случае мне стоит выселить тебя? – срывается с моих губ со смешком. – Не только из сада. Из дома тоже. Ну, или позвать подружек.
– У тебя нет подружек, – ухмыляется опекун. – И ко мне это не относится.
– Разве ты сам для меня не незнакомый мужчина, от которого не знаешь, чего ждать? – вопросительно выгибаю бровь.
– Значит, я буду твоим исключением, – хмыкает опекун. – Больше никто, Асия, – добавляет сурово.
Слишком уж сурово…
И почему мне в этом видится двойной смысл?
Ох уж это моё шальное воображение!
Снова ведь всё только в моих мыслях. В реальности нет ничего такого вовсе. Опекун продолжает:
– Самые уязвимые части тела, до которых ты сможешь дотянуться в числе первых с такого положения, – нос и глаза. Далее – подбородок. Удары в эту область могут легко вызвать перелом челюсти, так что в твоём случае не рекомендую, – опять усмехается.
– А другие части, с ними как?
Мужчина слегка прищуривается и, прежде чем ответить, несколько секунд размышляет о чём-то, словно взвешивает, стоит ли мне и это рассказывать.
– Локтевые, коленные суставы и кисти рук – основа опорно-двигательного аппарата. Достаточно всего лишь толчка против угла естественного сгиба, и связки будут порваны, – всё-таки слышу ответ. – Повреждение любого пальца рабочей руки в большинстве своём выводит всю конечность из строя. Проще всего с безымянным, мизинцем и большим. Повреждения сухожилий большого пальца – хуже, чем перелом фаланги.
Теперь, когда информация от него не оставляет неуместных впечатлений, дышать становится легче, а дурман в моей голове потихоньку рассеивается.
И я задумываюсь о том, откуда он знает столько подробностей такого плана?
То ли из анатомии. То ли… откуда?
На инструктора по рукопашному Адем Эмирхан совсем не похож.
А на кого же тогда?..
Своим же мыслям мысленно ухмыляюсь.
Для парня, который вырос в детдоме…
Конечно, драка не в новинку.
И почему я раньше себе ничего такого не представляла, думая о нём?
Все эти его белоснежные рубашки, скрывающие литые мышцы, заработанные явно
– А если сюда? – заинтересовываюсь сказанным не только про себя, уложив ладонь поверх очередной белоснежной рубашки по линии пуговиц.
И это моя ошибка. Очень уж отчётливо чувствуется, как бьётся чужое сердце.
– Солнечное сплетение – спорная болевая точка. Если мышцы пресса хорошо проработаны, то бить в неё практически бесполезно, если только ты не профессионал. Да и в случае, если на нападающем много верхней одежды, угадать место правильного толчка тоже будет довольно сложно. Тем более физически почти невозможно для такой хрупкой девочки, как ты, – снисходительно улыбается в довершение.
Вспоминаю, что руку стоит убрать.
– А если ниже? – отдёргиваю ладонь. – Намного ниже? – дополняю, едва сдерживаясь, чтобы не посмотреть на то, о чём говорю.
Хорошо, он и без всяких уточнений понимает.
– Паховая зона, особенно мужская, – известная болевая точка, но очень опасная для неподготовленной девушки, – отзывается всё с тем же снисхождением.
Замолкает.
Как будто нарочно!
Назло мне…
А я, как последняя дурочка, краснею.
Вот точно!
Слишком уж горячим вмиг чувствуется собственное лицо, словно у меня в один момент высокая температура поднимается.
– Почему же? – прищуриваюсь.
И очень стараюсь не подавать вида, как напрягаюсь ещё больше, стоит ему зачем-то провести большим пальцем вдоль моего горла.
Очень подлый поступок с его стороны!
О чём, судя по всему, он и сам не подозревает.
Или же делает вид, что так и есть.
Иначе почему тёмный взор застывает на эти мгновения?
Оттаивает тоже далеко не сразу:
– Бить противника в пах лучше всего из положения лёжа или же имея хорошую опору – вот почему, Асия, – отвечает спустя некоторую паузу мужчина. – С такого своего местоположения ты банально потеряешь равновесие, а нападающий вовсе может перехватить ударную ногу, и тогда ты рухнешь, нанесёшь вред исключительно самой себе, ситуация станет окончательно проигрышной для… – не договаривает.
Отвлекается на шум подъезжающей машины. А я настолько забываюсь под впечатлением от происходящего, что мне требуется не одна секунда, чтобы понять, что происходит.
Мой распечатанный доклад привезли?
Так и есть. Удостоверяюсь в этом, как только опекун покидает сад, выходя навстречу неизвестному мне гостю, а из-за руля автомобиля выбирается миниатюрная блондинка, вручающая ему объёмную стопку бумаг.
Она красивая. Ей вряд ли больше двадцати пяти. На ней узкая юбка длиной чуть выше колен с небольшим вырезом и безукоризненно сидящая коралловая блузка в тон к помаде на её губах. Волосы уложены, будто только из салона вышла. Голос – тихий, мягкий, как мелодия. Про таких говорят – идеальная.