Цвет мира — серый
Шрифт:
Каринтийская армия ожидала врага всего в нескольких километрах от города и представляла собой довольно жалкое зрелище.
Навскидку численность ее вряд ли превышала пять тысяч человек, при этом больше половины составляло наспех набранное ополчение. Люди необученные, одетые и вооруженные как попало, они просто сидели на земле и жгли костры.
Регулярная армия разбила палатки, над некоторыми даже можно было разглядеть штандарты рыцарей.
Над самым большим шатром вилось знамя с изображенным на нем стилизованным числом шесть. Там наверняка
Повышенной активности в лагере не наблюдалось.
Впрочем, я и не ожидал, что нас сразу бросят в бой. Ведь нам даже оружие не успели раздать.
— Сброд, — констатировал Ланс. Увиденное его тоже не вдохновило. — Если армия Империи хороша хотя бы вполовину, как о ней говорят, то хватит и одного батальона, чтобы разметать это отребье.
Мы прошествовали мимо лагеря. Ополченцы провожали нас хмурыми взглядами, профессиональные военные даже не смотрели в нашу сторону. Мы были «мясом», и нас списали в расход еще до начала сражения.
Сопровождавшие нас стражники приказали нам остановиться на склоне небольшого холма. На самом холме занимал позицию отряд лучников.
Ланс в очередной раз не смог удержаться от комментария.
— Заградотряд, — сказал он. — Надо отдать ребятам должное, в этом есть смысл. С одной стороны, мы защищаем лучников, с другой стороны, если мы побежим, эти же лучники нас и расстреляют.
Получилось так, что наша цепь разместилась в самом центре обороны. На обоих флангах стояли отряды ополчения, куда более многочисленные по сравнению с нашим, и на месте генералов Гарриса я ударил бы именно в центр — здесь оборона казалась слабее всего.
Однако за нашими спинами находились лучники, а с другой стороны холма ждал отряд тяжелой бронированной пехоты, готовый закрыть прорыв. Что ж, местные военачальники продемонстрировали хоть какое-то владение тактикой, но нам от этого легче не придется. Нас-то в любом случае поубивают первыми.
Едва стражники удалились, заключенные попадали на землю. Сковывающая нас цепь была тяжелой, и этот переход дался нам с большим трудом.
— Идеальное место для того, чтобы умереть, — пробормотал Ланс. — Даже если бы не эта чертова цепь, бежать-то все равно некуда.
— Ты же вроде бы собирался пережить эту битву, — буркнул Густав.
— Сейчас я оцениваю свои шансы более пессимистично, — признал Ланс. — Хотя загадывать в любом случае не стоит.
— Интересно, а пожрать перед боем нам дадут?
— Это вряд ли. Ты видишь где-нибудь поблизости выгребные ямы?
Выгребных ям поблизости не обнаружилось. Из-за невозможности выйти из общего строя, заключенные облегчались прямо на траву. Прелестно.
— Война — это всегда грязно, — ухмыльнулся Ланс, перехватив мой взгляд. — Но не волнуйся, скоро здесь все будет залито кровью, а не мочой и дерьмом.
Умеет этот человек вселять надежду.
Вместо обеда нам привезли телегу с оружием.
Конечно, если эту невразумительную гору железок можно было назвать оружием. Большую часть составляли мечи,
Я выбрал себе более-менее достойный клинок, у которого режущая кромка сохранилась в довольно приличном состоянии. Впрочем, он все равно был отвратительно заточен. В Тирене при виде такого меча начал бы плеваться даже самый зеленый оруженосец, а о том, чтобы пойти с ним в бой, речи вообще не было. Ни один уважающий себя рыцарь не осмелился бы показаться на людях с таким оружием.
Здесь же выбирать не приходилось.
Я сделал пару взмахов мечом, приноравливаясь к его весу и балансу.
Густав нашел себе большой боевой топор, похожий на те, которыми орудуют островные жители. В умелых руках это просто страшная штука, но Густав, я полагаю, руководствовался вовсе не умениями, а размерами. Взял самое большое, что смог найти.
Ланс, к моему удивлению, особо привередничать не стал и схватил первый попавшийся клинок. Он был еще отвратительнее, чем мой, его и мечом-то можно было назвать с большой натяжкой.
Просто полоска ржавого металла с рукояткой, обернутой потертой кожей.
— Судя по виду, у твоего меча отвратительный баланс, — сказал я.
— Баланс оружия — штука сугубо индивидуальная, юноша, — отрезал Ланс. — Хотя для человека твоего возраста ты подозрительно хорошо разбираешься в колюще-режущем. И даже машешь своей железкой так, как будто знаешь, что делаешь. Доводилось драться на мечах?
— Только тренировочные бои.
— Ого, — сказал Ланс. — Тренировочные бои не имеют ничего общего с настоящей рубкой, но это все же лучше, чем ничего. А где же тебя учили сему благородному делу, юноша?
— Это сейчас так важно?
— В общем-то нет. Просто любопытно, где бродягам могут преподавать такие уроки.
— Как и ты, я не всю жизнь был бродягой, — отрезал я.
— Это я уже понял, — сказал Ланс. — Осталось только выяснить, кем же ты был раньше.
Вместо ответа я сделал резкий выпад и обнаружил, что меч слишком тяжел на конце. Но менять его было уже поздно — телега с остатками оружия уже давно уехала в другой конец строя.
— Если против нас бросят латников в тяжелой броне, мы их этими железками даже не поцарапаем, — заметил Ланс. — Разве что здоровяк промнет пару панцирей или проломит какой-нибудь своим топором. Правда, особой в том выгоды для нас я все равно не вижу.
— А как же идея продать свою жизнь как можно дороже? — спросил я. Среди тиренского рыцарства эта идея пользовалась большой популярностью. Пусть Белый Рыцарь, гордость и краса королевства, не сумел взять большую цену, но в том, что он даже не попытался, его никто не упрекнет.
— Это сильно зависит от того, кому ты свою жизнь продаешь, — сказал Ланс. — Я не имею ничего личного против имперских солдат, знаешь ли. Поэтому не испытываю непреодолимого желания убить как можно больше этих молодцов.