Цвет надежды

Способина Наталья

Седоволосый волшебник смотрел на полосы света, прочерченные взошедшим солнцем на полу его кабинета. У каждой медали есть больше, чем одна сторона… У каждой истории есть столько истин, сколько людей в нее вовлечены. Так может ли кто-то брать на себя право судить?

* * *

Он не встретит рассвет, не проводит заката.

Его взгляд не скользнет по уснувшим лугам.

Не сорвет он травинку, как в детстве когда-то.

Он ушел навсегда. Каково ему там?

Ведь я знаю: он есть, он не может исчезнуть.

Ведь тогда непременно исчезну и я.

Я прошу Пустоту, я прошу Неизвестность

Рассказать, как он там — за чертой

Бытия.

Передать легким вздохом иль пением птичьим…

Пусть отринет его весь изменчивый свет -

Я приму его. В самом ужасном обличии.

Для меня ни преград, ни запретов уж нет.

Нарцисса толкнула тяжелую дверь, шагнув в полумрак конюшни. Эльфы замерли, ожидая указаний. Но указаний не было. Женщина молча прошла по устланному соломой полу. С тех пор, как она получила извещение о произошедшем, казалось, минула вечность.

Два письма прилетели почти одновременно. Одно извещало об аресте Люциуса. Нарцисса вспомнила испуг и шок. Не из-за Люциуса. В том, что ее супруг снова сумеет выкрутиться, она не сомневалась. Женщина испугалась за сына. Драко в стенах школы. Среди магглорожденных и полукровок. Неизвестно, как они отреагируют. В школе могла начаться негласная война среди детей, а зная способности сына нарываться на неприятности, да еще в совокупности с его гонором, оставалось только предполагать, во что это выльется.

Второй конверт был запечатан сургучом с министерской печатью. Он был такой же, как и первый, однако, вызвал еще большую тревогу. Вскрывая печать, Нарцисса подумала, что это повторное извещение на случай, если на доме защитные заклятия, и одна сова не сможет проникнуть.

Строчки поплыли перед глазами, а мозг отказался верить в написанное. Весть об аресте Люциуса показалась чем-то эфемерным и совершенно неважным, потому что содержимое второго письма было во сто крат хуже. Ее как единственного потомка одной из ветвей Блэков, находящегося на легальном положении, известили о гибели Сириуса. Скупые соболезнования — простая формальность. И им было невдомек, что произошло. Ни один из этих чертовых министерских работников не понимал, что случилось. И как теперь жить?

В отчаянной надежде услышать правду она сделала то, что Люциус никогда бы не одобрил. Обратилась за помощью на сторону. Имя Альбуса Дамблдора всплыло сразу. Он великий волшебник, он всегда разрешал самые сложные ситуации, помогал самым страшным бедам. Он поможет.

И он помог. Осознание обрушилось, словно молот на наковальню. И его сострадание вернуло все на свои места. Как бы велик он ни был — он просто человек, и его предложение помощи вдруг напомнило формальные строчки извещения о гибели Сириуса. Наши беды — это только наши беды. Если до этого она хотела не просто узнать правду, но и попросить помощи, чтобы понять, принять, если кошмар реален, то после предложения помощи Нарцисса вдруг поняла, что ей достаточно только правды. Ее горе — лишь ее. И все слова утешения, искренние ли, формальные ли, ей не нужны. И Сириусу не нужны.

Сириус… Он материализовался из снов несколько месяцев назад, когда в гостиной имения Малфоев появился выживший из ума эльф, в котором она с трудом узнала любимого эльфа матери Сириуса. Если у этой женщины вообще были любимые эльфы. Бессвязное бормотание, постоянные повторения имени Гарри Поттера, и вдруг… Сириус. Если бы она была одна в тот момент в гостиной, наплевала бы на все запреты и невозможность нарушить слово, данное хозяевам — эльф бормотал что-то о запрете раскрыть место, где сейчас Сириус, Гарри и кто-то еще, Нарцисса бы вытрясла из этого тощего создания все, что он знает. Ведь формально она — Блэк. И ей чертовски нужно узнать, где сейчас он. Но в гостиной были Нотт и Гойл с женами. В отличие от Нарциссы, которая вычленила из бессвязного бормотания лишь имя Сириуса, Нотт заинтересовался другими сведениями и стал настаивать на необходимости присутствия Люциуса при разговоре с эльфом. По блеску в его глазах Нарцисса поняла, что он сам был бы не прочь выслужиться перед Лордом — такая удача летит

в руки не каждый день. Но он не Блэк. И в этой ситуации вряд ли смог бы что-либо сделать. Все, что ему оставалось, — надеяться на причастность к этим сведениям и постараться убедить Люциуса не забыть упомянуть о его роли в этой ситуации. И Нарцисса поняла, что она в ловушке. Отказать — попасть под подозрение; потворствовать этому — предать Сириуса. Как часто бывает, от необходимости выбирать ее избавило появление мужа. Быстрый пересказ Нотта, пристальный взгляд Люциуса. И ее очередь. Подтвердить все, что сказал Нотт, не отводя глаз, не спотыкаясь на имени Сириуса. Отнестись к нему, как к имени Гарри Поттера — мальчика из газетных статей. Далекого и нереального. Она надеялась что-то придумать со временем. Запретить Кикимеру появляться, подстраховать Сириуса в его беспечности. Ведь стоило один раз четко сформулировать запрет, и никто бы не увидел Кикимера вне стен дома, где он должен находиться. Но Сириус, милый Сириус всегда недолюбливал эльфов, считая их чем-то вроде мебели в хозяйском доме. Он не ожидал от них мести, ненависти. Он вообще ничего от них не ожидал. А ведь нельзя недооценивать вековую магию.

Но Люциус решил по-своему. Сославшись на то, что подобные вещи не должны касаться нежных женских душ, попросил тут же передать ему право крови. Несложное заклинание, и Нарцисса становится хозяйкой второй линии, уступая право безоговорочного владения мужу. Теперь ее решения можно отменять, не выполнять, если они идут вразрез с решениями Люциуса. И что оставалось ей среди этих бездушных людей из высшего света? Спорить? Пререкаться? Ее согласия не требовалось. Да и просьба была в большей мере приказом.

Казалось бы, что-то делать во второй раз гораздо легче, чем в первый. Возможно… Но только предавать свою душу во второй раз так же больно. И отрекаться от любви во второй раз ничуть не легче, чем в первый.

Женщина наконец остановилась у большого стойла.

Назови его Ветер!

Мальчишеский голос звенит в ушах.

Ветер постарел, некогда черная грива поседела. На нем не выезжали уже очень давно. Нарцисса мало времени уделяла верховой езде, а других он к себе не подпускал. Его выводили на прогулки, его кормили, за ним ухаживали. Но, посмотрев в глаза старого коня, Нарцисса вдруг поняла, что он променял бы десятилетие в уютном и теплом стойле на день бешеной скачки среди дождя и ветра.

Тонкие пальцы запутались в седой гриве, конь негромко всхрапнул.

— Прости меня, — прошептала Нарцисса, прижимаясь щекой к теплой лошадиной щеке, — простите меня оба.

Конь осторожно шевельнул головой, прижимаясь сильнее, и негромко заржал. И Нарцисса поняла: простил. Тот, кто любит, всегда прощает. И горячие капли, которые не сорвались с ресниц ни в холодных стенах родового поместья ее мужа, ни в уютном кабинете директора Хогвартса, потекли по щекам здесь, среди запахов сена и конской шерсти, среди тепла и света, среди прошлого и настоящего, горечи и благодарности.

По молчаливому указанию эльф снял с полки простое кожаное седло…

* * *

Азкабан описывают по-разному — мрачно, безнадежно, вечно.

Для Люциуса Малфоя это было — грязно, холодно, быстротечно.

Возможно, потому, что дементоры больше не бродили зловещими тенями по коридорам — все они отправились куда-то по приказу Лорда. Да и сам Люциус не задержался здесь надолго. Даже не успел прочувствовать ужаса за эти три дня. И вот он в дешевой гостинице (кто бы мог подумать?) приводит себя в порядок и пытается продумать достойное оправдание произошедшему. Он не выполнил поручение Лорда впервые за столько лет, возглавляя такую простую, на первый взгляд, операцию. Но кто же мог предположить, что заполучить Пророчество пожелает еще и толпа малолеток? План Лорда был идеален. Заманить в ловушку Поттера, а потом с его помощью забрать Пророчество. Но вместо Поттера, готового пожертвовать собой ради крестного, в Отделе Тайн оказалась целая толпа сопляков, тоже почему-то готовых пожертвовать собой. Видимо, книжек начитались.