Цвет надежды
Шрифт:
— Мысли — не книга. Их нельзя читать.
— В смысле? — уточнил Люциус.
— Понимаешь, человек, обладающий этим умением, видит лишь то, что ты позволяешь увидеть.
Люциус тогда непонимающе посмотрел на Снейпа. Как это позволяешь? Ведь мысли — они и есть мысли. Или же их можно…
— То есть, ты хочешь сказать, — Фред подался в кресле, — что можно заменить мысли? Выбросить на поверхность что-то неважное.
— Ну да.
— А ты откуда знаешь? — Люциус снисходительно улыбнулся.
Он вообще как-то очень снисходительно относился к Снейпу. Никогда не мог понять, почему Нарцисса воспринимает того всерьез, советуется. Его вообще удивляло то, что они могли болтать часами. О чем? Как удивляла
— Много читал, — чуть пожал плечами зельевар.
— Подожди, — взмахнул Фред в сторону Люциуса. — Как? Объясни?
— Фред, тебе есть что скрывать? — Люциус усмехнулся явному интересу Фреда.
— Нечего скрывать только дуракам.
Люциус хотел съязвить, но удержался.
Взгляд Фреда был серьезен. То, что он вот так опрометчиво говорит о необходимости защититься от Лорда (ведь понятно, что речь именно об этом), заставило промолчать. Фред показывал доверие? Или он просто устал, и ему плевать на последствия? Вряд ли. Фред производил впечатление железного человека. Сложно объяснить, но так всегда казалось Люциусу. То, что спустя столько лет в среде Пожирателей, он все еще дышал, умудряясь при этом сохранить какие-то принципы, наталкивало на мысль о его несгибаемости. При этом он не блистал на вершине, но и не был среди тех, кого Лорд использовал в качестве ручных собачек. Он был где-то в середине, неотличимый от прочих, но при этом сам по себе.
— Самое основное — научиться думать об отвлеченных вещах.
Фред задумчиво потер подбородок:
— То есть, если тебе нужно скрыть, например, разбитую вазу, у тебя в голове вертится: «Мне нужно не думать о вазе», и ты думаешь. Так?
— Да.
— Значит, нужно искренне думать о других вещах?
— Именно, что искренне.
Фред задумчиво откинулся на спинку стула.
— Искренне, — пробормотал он. — Спасибо, Северус.
На памяти Люциуса, это было первое «спасибо» от Фреда Северусу. Почему-то Фред прохладно относился к Снейпу еще со школьных времен.
— Не за что. Только… Все это действует до тех пор, пока человек просто незаметно копается у тебя в голове.
— А если он захочет…
Люциус не договорил. Снейп допил виски одним глотком и с тихим стуком поставил стакан на столик.
— Тогда тебе не поможет ничто.
Позже Люциус много думал об этом разговоре, и не мог не признать правоту Снейпа. Вскоре он понял, что это очень полезное умение. Со временем он научился думать об охоте, мелких делах, Нарциссе. Порой, когда нужно было непременно не выдать Лорду свою злость, сомнения, неуверенность, он прибегал к самому последнему средству. Думал о Фриде. И это помогало, как ничто другое. Мысли уносили его с собой так далеко, что порой нужно было время, чтобы вернуться. Это было кардинальное средство, после применения которого Люциус какое-то время не мог прийти в себя.
За два года, прошедших с момента ее гибели, он пользовался им пять или шесть раз. Слишком больно.
Порой перед сном он пытался думать об этом. Спокойно, отстраненно. Анализировать свои чувства, мысли. Очень хотел делать это беспристрастно, да только не получалось. Если бы его спросили, какими были эти два года, он бы без запинки ответил: пустыми.
И это притом, что над ним все это время довлела угроза встречи с аврорами. Он был вне закона. Каждый раз, возвращаясь в собственное имение, он рисковал наткнуться на отряд авроров. Родовая защита — величайшая из ветвей магии, но время не стоит на месте. Вдруг ее научатся обходить уже сейчас или через месяц, через два? Нет, разумеется, он испытывал страх, дискомфорт, злость от того, что приходилось жить в одном из самых нелюбимых своих домов, в компании Лорда и таких же, как Люциус, беглых волшебников. Порой в голову приходила мысль: давным-давно Лорд выбрал его именно из-за этого.
И вдруг получилось, что вместо избранного он оказался «одним из». Тем, на кого возлагали чуть больше надежд. И единственный плюс: к нему относились чуть мягче и снисходительней, чем к остальным. Люциус не сомневался, что руководи в тот злосчастный день операцией в Министерстве кто-то другой, за провал он заплатил бы жизнью. А Люциус заплатил небольшим количеством крови в прокушенной губе и болевшими несколько часов от круцио мышцами. И все. Однако даже этого он не почувствовал, потому что успел побывать в доме Фреда Забини.
Странно получилось. Потеряв Фриду, Люциус точно прозрел. Он стал замечать то, чего не видел раньше. Но как же страшно — стать мудрым такой ценой.
Он мог бы сказать, что перестал жить, перестал радоваться солнечному свету, перестал смотреть в будущее. Да вот только это было бы неправдой. Его жизнь совсем не изменилась. Ну разве что появились вынужденное заточение и необходимость оглядываться по сторонам. А в остальном все было так же, как и в предыдущие годы. С той лишь разницей, что жить стало просто незачем. Двенадцать лет существования. Взрыв. Всплеск. Забрезжившая надежда. И все это где-то рядом. Лишь руку протянуть, сладко-запретное, но неизменное. Дотянуться, прикоснуться. И знать, что обязательно дотянешься. Через миг, через год, через век. Что это никуда не денется и всегда будет раскрашивать жизнь в яркие тона сладостного ожидания.
А вот теперь этого не стало. Не стало чего-то неуловимого, эфемерного, находившегося на грани подсознания. Уже не получалось убеждать себя в том, что завтра или послезавтра он наконец решится и будет самым счастливым человеком в мире. Потому что решаться стало не на что. И все это разом: потеря Фриды, прозрение, вынужденное заточение — опустошили душу. И не осталось сил бороться. Хотя… разве сил? Силы можно найти всегда. Даже, когда кажется, что ты уже на грани. У Люциуса же просто не осталось желания. Пропал смысл его борьбы.
За эти два года он почти не виделся с сыном. Пара выездов на летних каникулах, несколько писем в год. Он не участвовал в инсценировке дня рождения для гостей. И вот сегодня, объявив сыну имя невесты — рыжей своенравной дочери Фреда, — вдруг понял, что совсем не знает мальчика напротив. Драко кивнул. Просто кивнул, и все. Люциус вмиг вспомнил собственный страх, боль, ступор в тот далекий день. Драко же просто кивнул, словно ему сообщили о том, что сейчас пойдет дождь. С одной стороны, можно было бы порадоваться смирению. Да вот только Люциус вдруг понял, что это не смирение и не уважение выбора. Это просто неосознанная реакция. Да, Драко догадывался, что это будет Блез. Наверняка. Но Люциус вдруг подумал, что будь у него на сердце другая девушка, реакция была бы другой. Не эта вежливая безучастность.