Цвет надежды
Шрифт:
Мужчина с силой ударил по столу.
— Прекратите, миссис Малфой. Вы не в том положении, чтобы проявлять характер. Вы можете не выйти отсюда. А в Азкабане, знаете ли, ваша красота изрядно потускнеет.
И снова страха нет. Почему? Может потому, что она чувствует блеф человека напротив, а может, ей просто все равно?
— В чем вы обвиняете меня?
— Пока ни в чем. Пока, — и вдруг. — Покажите левое предплечье.
Нарцисса коротко улыбнулась. Мужчина явно перегибал палку. Ведь обвинений пока не было. Но в то же время он чувствовал власть. И она позволит ему… до определенного момента.
Черный шелк мантии скользнул вверх, обнажая тонкую руку. Бледная
— Правую?
Результат тот же.
— Спасибо.
Тишина.
— Вы давно видели Марису Делоре?
— Вчера.
— Где?
— В ресторане «Романтика». В Лондоне.
— Вы встречались по поводу ее беседы с аврорами?
— Мы встречались по поводу ее именин.
— Как часто происходят подобные встречи?
— По поводу именин — раз в год.
Аврор нервно дернул подбородком.
— А вообще по возможности часто, — решила сгладить Нарцисса.
— Она знает о местонахождении вашего мужа?
— Нет.
— Не знает или вы не говорили об этом?
— Мариса редко общается с братом.
— Почему?
— Не знаю. Так сложилось.
— Хорошо…
Тишина. Давящая, нервозная. От неудобной позы затекла спина и начал болеть затылок. А аврор молчит, словно ожидая признания. Эти нелепые утомительные вопросы ни о чем, полутемная комната. Бред.
— Мы вынуждены провести обыск в вашем доме, — наконец произносит он.
— Вы не сможете, — просто отвечает она.
— Почему?
— Поместье Малфоев ненаносимо.
— Но вы же можете открыть его местонахождение?
— Не могу.
— Миссис Малфой, вы не том положении, чтобы торговаться. Вы обязаны подумать о себе, о сыне.
— Мистер Спайт, я думаю о себе и о сыне. Но вы сами не так давно упомянули о нескольких поколениях магов в нашей семье. На поместье родовая защита.
— Любую родовую защиту можно снять!
— Разумеется, но вы должны знать, что ее может снять лишь глава рода. В данном случае — мой муж. Я не только не могу обнаружить поместье, но даже провести туда кого-либо.
— Почему? — по нервному подергиванию уголка его губ Нарцисса поняла, что грандиозный план рушится на глазах.
— Потому что есть определенный круг людей, которые могут войти на территорию поместья. Чужой не сможет этого сделать.
— И вы не сможете это снять?
— Нет.
— Это в очередной раз подтверждает причастность вашей семьи к рядам Пожирателей.
— Это — родовая защита, выставленная три века назад. Вряд ли названное вами понятие существовало во времена Руфуса Малфоя.
— Вы слишком спокойны, миссис Малфой. Вы считаете себя безнаказанной. Люди, подобные вам, привыкли, что деньги решают все. Не так ли? Вам плевать на нужды других. Вы не считаете за людей магов, в генах которых нет восьми поколений предков, некогда размахивавших волшебной палочкой… Вся ваша жизнь состоит из взмахов нежной рукой и приказов, немедленно выполняемых десятками домовых эльфов. И даже сейчас вы не воспринимаете ситуацию всерьез. Ваше спокойствие… Будто вы уже знаете, что завтра все закончится, и вы заживете, как прежде. Только этого не будет!
Нарцисса молча смотрела на мужчину напротив. Она могла бы многое ответить этому человеку. Например, напомнить о своем деде, награжденном орденом Мерлина первой степени за Грюнвальдскую битву или же о ее бабке, врачевавшей магией практически неизлечимые болезни. Да перечислить собственные фонды, помогающие людям. Но ведь этому аврору нет никакого дела до справедливости. Он поделил всех на сторонников и врагов, и ему плевать
Поэтому Нарцисса Малфой молчала, пока аврор говорил. И даже когда он закончил, она не произнесла ни слова. В неуютной комнате повисла тишина. Тишина ощутимой волной окутывала сидящих людей, растекалась по мебели и заполняла скрытые в тени углы комнаты. Тишина оглушала, давила. Здесь не было камина, не было часов. Не было ничего, что могло бы издавать звуки. Поэтому комната молчала. Лишь два едва ощутимых дыхания.
Минута. Две. Три.
Седой аврор вглядывался в лицо женщины, словно силясь отыскать следы раскаяния, гнева, ненависти. Но на нем не было ничего. Лишь усталость и грусть. Нарцисса Малфой не походила на истовых, фанатичных сторонниц Лорда, таких, как ее сестра, выкрикивавшая проклятия и убившая двух авроров при задержании. В ней не было угодливости, появляющейся порой у жен преступников, в попытке спасти себя, детей. Аврор чувствовал неведомый прежде трепет, о котором его предупреждали — кровь вейлы не шутки. Он изо всех сил старался задушить его злостью, ненавистью. Вновь и вновь вызывал в памяти руины домов, лица убитых друзей, пытался обрушить тяжесть вины на эту женщину. Но ничего не получалось. Вся злость обращалась лишь на него самого. А вина? Разве может он судить эту женщину с усталым взглядом? Он пытался задеть ее, но задевал лишь себя. Он обвинял ее в заносчивости и презрительном отношении к другим. Но высказывал лишь свои обиды, свою злость. И с ужасом понимал, что не смог бы вот сейчас силой заставить ее выпить сыворотку правды или же причинить ей зло. Не смог бы! Он! Который до хрипоты кричал, что сам сотрет ее в порошок, потому что Пожирателями была уничтожена его семья, потому что женщина, которую он любил, погибла четыре дня назад в пожаре, устроенном в клинике Святого Мунго, потому что он никогда не увидит свою Джулию из-за таких вот, как эта… эта… Но он не смог ни-че-го. Через час после ее ухода он напишет отказ от этого дела. Его место займет другой аврор. А он возьмет отпуск на месяц. Не видеть. Не слышать. Забыть кошмар этих дней. И заглушая боль в выпивке, он все равно будет видеть улыбку Джулии, слышать ее голос. И в своих пьяных мечтах он будет счастлив. Даже когда в воспоминания будет врываться усталый взгляд серых глаз женщины, которую он так и не смог обвинить.
Не сможет этого сделать и аврор, принявший дело, и следующий после него. Только после отказа четвертого по счету аврора, дело приостановят за неимением доказательств. Никто не сможет доказать ее причастность к Пожирателям. Каждый будет утешать себя тем, что никому не удавалось противостоять магии вейлы. Это все равно, что противиться империо — удается единицам. И ни один не признается, что внутреннее чутье аврора все расставило по своим местам. И приказ: доказать вину, пойдет в разрез с фактами и интуицией. И если в былые времена каждый из них мог свернуть горы ради выполнения задания, то сейчас, в новом витке этой бессмысленной и безнадежной войны, уже просто не осталось сил, веры. Не осталось даже ненависти.
— Вы можете идти, миссис Малфой. Пожалуйста, не покидайте Англию. Если вы понадобитесь, вас вызовут.
В голосе аврора послышалась усталость.
Нарцисса молча встала и направилась к выходу. Взяла свою волшебную палочку, спрятала в карман мантии.
— По ком вы носите траур? — раздалось за ее спиной.
Женщина медленно обернулась.
— Мне просто идет черный цвет.
Во взгляде мужчины мелькнет злость, но ей будет все равно. Какое им дело до того, по ком она носит траур?