Цвет предательства
Шрифт:
И тем не менее, прямо сейчас умирать она вовсе не собиралась — тем более, что задание было выполнено, и у нее даже появились неплохие шансы спастись.
Вот подлечу ногу, подумала Киара, вернусь домой, а там посмотрим. Может быть, ей нужно просто разыскать Рэндалла и поговорить с ним обо всем начистоту. Заставить его не увиливать и признаться наконец в том, что он к ней чувствует — если вообще чувствует, и как собирается жить с этим дальше.
Кроме того, Киара захотела во что бы то ни стало навестить ту странную девочку по имени Тилли, встреченную ей в приграничной деревне. Ребенок заинтересовал ее, как и вся эта непонятная история, произошедшая с тамошними
Они скакали на восток вот уже несколько часов подряд, остановившись всего один раз, чтобы напоить коня из пересекавшей тракт под мостом небольшой речушки. Киара поела немного хлеба и фруктов из своих скудных запасов — офицер от еды отказался. Хорошо, что он предупредил ее насчет местных растений, подумала девушка: наверное, незнакомые ягоды и плоды здесь даже и пробовать не стоит.
Гвардеец постоянно заговаривал с ней, задавая вопросы о переходе, задании или же ее отношении к назревающей войне между Красной и Зеленой Территориями. При этом он довольно неумело делал вид, что больше всего интересуется самой Киарой, ее историей и мировоззрением, а не какими-то конкретными сведениями. Старался, чтобы их разговор не походил на допрос, постоянно намекал ей на то, что она оказала «им» неоценимую услугу, а потому может довериться ему целиком и полностью.
Девушка отвечала большей частью туманно и односложно, в свою очередь даже не пытаясь узнать имя этого гвардейца. Какая, в конце-то концов разница, как его зовут? Пусть и не надеется на то, что она поделится с ним хотя бы толикой того, что знает. Даже если офицер и его сообщники действительно планировали свергнуть герцога, это еще не делает их друзьями Зеленых — а тонкости местной политики Киару совсем не интересовали.
Они снова двинулись в путь, и скоро достигли того места, где посреди дороги все еще возвышалась обугленная, остро смердящая куча непонятно чего. Трупики мелких тварей хрустели под копытами коня, словно яичная скорлупа, а вот тела гвардейцев куда-то исчезли.
Неудивительно, решила девушка, с такими-то милыми лесными жителями. Сожрали, наверное, вместе с мундирами.
Поводья натянулись и черный жеребец резко замедлил ход; гвардеец внимательно обшаривал взглядом заросли по обеим сторонам дороги, не обращая внимания ни на зловонное пожарище, ни на покрывающий дорогу слой дохлых существ. Видимо, подобные вещи здесь были не в диковинку.
Так ничего и не обнаружив, офицер снова пришпорил коня, и они понеслись дальше, оставляя за собой бесконечные ряды шипастых кустов и плотные, почти сплошные стены деревьев, исполинскими копьями возносящихся к розовеющему небу. Время от времени с веток с пронзительными криками срывались вспугнутые конем стаи крупных пунцовых птиц; в кустарнике то и дело что-то шевелилось, громко треща ветками и подвывая, но так и не показывалось наружу.
Боль в ноге незаметно притупилась, ослабнув до такой степени, что девушка уже не закусывала губу при каждом толчке, подбрасывавшем ее на спине коня. Может быть, это всего лишь вывих, и никакого опасного воспаления нет? Хорошо бы, конечно, поскорее попасть к лекарю — больше всего Киара сейчас опасалась того, что ей придется долгое время лежать, прикованной
Пару раз им повстречались конные разъезды. Закованные в тяжелые латы всадники на мощных, широкогрудых лошадях поспешно разъезжались по обеим сторонам дороги, освобождая им путь. Гвардеец, не замедляя хода, промчался мимо, не обращая внимания даже на попытку одного из конников его окликнуть. Киаре показалось, что тот выкрикнул им вслед что-то насчет герцога, но тракт заложил крутой поворот, и налетевший порыв ветра унес эти слова в сторону.
Постепенно он оставил свои попытки вытянуть из нее информацию и надолго замолчал, думая о чем-то своем. Потом, ближе к вечеру, когда небо уже начинало темнеть, постепенно наливаясь сочным пурпуром, офицер снова окликнул ее по имени:
— Послушай, Киара.
— М-м-м? — полуобернулась к нему девушка.
— Я понимаю, ты мне пока не доверяешь; и вообще, не хочешь сейчас ничего рассказывать.
«Пока, надо же. Он думает, я завтра проснусь в его особняке и сразу же начну доверять», — подумала Диверсантка, а вслух ответила:
— Нога у меня болит. Далеко еще до города-то?
Гвардеец взглянул на небо.
— Немного осталось, не больше часа. Так вот, о чем я тебя еще хочу спросить, пока ты… пока мы не приехали. Можешь мне ответить на один-единственный вопрос? Личный?
— Смотря какой, — удивленно проговорила девушка. Что это еще за поворот такой?
Гвардеец резко натянул поводья. Вороной всхрапнул и остановился, мотая головой и разбрасывая копытами щебень.
— Что это значит — когда ты не можешь перестать думать о человеке… девушке? Когда тебе постоянно хочется быть рядом с ней; когда каждый, проведенный без нее день кажется пустым? Если ты готов пожертвовать своими лучшими друзьями, рисковать всем, что у тебя есть — ради нее? И при этом тебе неважно, испытывает ли она то же самое по отношению к тебе самому; и неважно, что она обо всем этом думает: главное, чтобы всегда была рядом?
Он замолчал, тяжело дыша и буравя ее взглядом багровых глаз.
Киара помолчала, потом серьезно взглянула ему в лицо и коротко ответила:
— Любовь это называется. Страстная.
— Любовь? — с видимым удивлением повторил за ней гвардеец. — Ты имеешь в виду, такая, как у простолюдинов… ну, то есть, у подобных тебе?
Диверсантка горько усмехнулась про себя — она-то как раз давным-давно разучилась испытывать эти чувства. Не говоря уже о том, чтобы кто-нибудь ощущал нечто подобное к ней самой.
— Ну да, любовь и есть. У вас, Высокородных, она что, по-другому проявляется?
Гвардеец отвел взгляд. Руки его крепко стиснули поводья, костяшки пальцев побелели от напряжения.
— У нас ее не бывает вообще, — процедил он сквозь зубы и с силой пришпорил жеребца.
Вороной пронзительно заржал и сразу же рванул с места со скоростью, близкой к карьеру. Копыта его гулко ударяли в заскорузлую землю, взметая за собой тонкие облачка пыли.
Остаток пути до города он с ней больше не заговаривал.
Когда уже почти совсем стемнело, тракт начал расширяться, а непроницаемая стена леса — быстро редеть, вскоре сменившись свободными от деревьев полями.
Киара вгляделась в даль: перед ними вырастала подпирающая небо громада необъятной скалы, вершина которой пылала рубиновым пламенем, словно гигантский маяк. Время от времени скала выбрасывала снопы искр в переливающееся всеми оттенками красного небо. Такого величественного зрелища Диверсантке видеть еще не приходилось — пораженная, она во все глаза уставилась на огненную гору.