Цветик

Михайловна Надежда

– Выпуск Рязанский оказался поголовно женатым, а жены очень деловые. Из восьми женатиков, к пятерым сразу приехали жены, и все с грудными или двух-трехлетними детьми, живут пока в красном уголке, как цыгане, а мне вот ломать голову, как их всех разместить, уезжать-то будут только трое. Поэтому и прошу, если это возможно, повремени, капитан, с вызовом семьи.

На следующий день на него налетел вернувшийся с учений Сашка Музыченко. -Авер, здорово! Живой! Ох и замутим мы с тобой. Тут такие девочки в Ионаве появились...
– он аж зажмурился и тут увидел кольцо на руке Авера, они с

Алькой еще по приезду в Горнозаводск выбрали одинаковые узенькие колечки.
– Э, Авер, ты чё, женился?

– Да, и сын есть, три с половиной года уже.

– Ни фига себе? Сына-то когда успел родить?

Авер, аккуратно подбирая слова - Музыченко тоже служил вместе с ними в те годы в их ДШБ - выдал уже привычную версию: понравилась девочка, потом поругались, в Афгане узнал про сына, женился.

– -Ну ты даешь, а все вроде на виду был, по девочкам с текстилки вместе бегали.

– Не, ну тебе так все и расскажи в подробностях?

– Ну да, ну да, и чё ты теперь, не?

– Не, Саш, я ими слишком сильно дорожу.

– Уважаю, эх, я все каких-то не таких нахожу, что ни баба, то давалка. И где судьбинушка моя бродит?

– Мимо прошла какая-то молодая женщина и Музыка плотоядно облизнулся:

– Эх, а вот эту бы я...

– Чё ты, как юнец прыщавый, озабоченный стал?

– Да, тут другое... помнишь Кольку Сафронова? Ну, майор, такой важный, выделывался всегда.

– И чего?

– А того, стал вот капитаном из-за этой, - он мотнул головой в сторону ушедшей, - там столько грязи было, он на понижение пошел, из-за неё. Ленка-то его такую волну подняла, там же двое детей, Кольке и в звании, и по партийной линии не хило прилетело и вместо академии в горячую точку... С молодой женой и пробыл-то месяца три-четыре, она вот ща в общаге на первом этаже обитается, где женатики, а я все клинья к ней подбиваю, наверное, профи в постели, раз уж такой зануда пошел на такие жертвы. Ох, попробую!

– Саш, а кто ещё из наших тут обитается?
– сменил Авер неинтересную и неприятную ему тему. -Ну, был Ясень, теперь вот ты и я! А наши кто где, про Ваньку Черта наверняка знаешь, а так, Ермолаич, прапор наш, уволился, Завиновский тоже свалил, Игорёк Драчев сильно побитый, на группе теперь, где-то в Сибири, Ковшов академию закончил, под Киевом, там же и Тонков, этому тоже не повезло, - трещал Музыченко, не замечая, как поморщился Авер при упоминании этой фамилии, - он же тоже оттрубил в Афгане. Не, ранен не был, а почки застудил, по госпиталям мотается, и комиссоваться не хочет, и с женитьбой лажа вышла - лоханулся крупно, женился-то, ты же помнишь, по залету. А там, вишь, Светка детей иметь не может после бурной молодости. Ха-ха, такой мачо и так вляпался, вот почему я почти не пью, ну его на хрен... жениться - так на королеве, а по залету...
– он скривился. Ладно, я побежал, увидимся!

Авер кивнул, раздумывая над новостями и радуясь про себя, что Мишук теперь его сын, и пошли все эти Тонковы...

А новая жена Сафронова небрежно так поинтересовалась у подруги, Светки Петровой, вахтерши в общежитии:

– А что это за брутальный самец со шрамом объявился у нас?

– Со шрамом? А, это Саша Аверченко после ранения приехал,

но там тебе ничего не светит, он и 'в девках' был серьезным, а сейчас женился недавно.

– Посмотрим, он от жены далеко, я от мужа, почему бы не скрасить одинокие вечера?

– Ой, Танька, доиграешься!

А Саша абсолютно не обращал внимания на эту даму. Постоянно зависал в казарме, вечерами летел на переговорный, стараясь поговорить с подсолнушком перед сном, а потом вырубиться. Он не говорил Альке, но стали опять возвращаться кошмары, - он опять ехал в БМД, и все его солдатики были пока ещё живы... Он лихорадочно придумывал, как бы их уберечь и постоянно не успевал, просыпаясь в холодном поту... Музыченко как-то заметил:

– Сашк, ты чё бабу мучаешь, давно бы уже уважил, жены-то рядом нет. Саша взял его за грудки:

– Слышь, Музыка! Ты язык-то утяни в одно место, я ведь и в зубы дам.

– Ты чё, Саш, я же ничё против твоей жены не имею, просто эта Сафроновская жена возле тебя как течная сучка крутится? -Её дело, - равнодушно сказал Авер, стараясь после этого подольше оставаться в казарме, а завидев эту даму, сворачивал в сторону, или здоровался сквозь зубы, по необходимости. Его раздражало в ней все: какая-то неестественная, дурацкая улыбка, приторный запах духов, и чем больше старалась эта дама, тем больше Сашка скучал и рвался к своей Алюне.

Вот эти приторные духи и спасли Авера от неприятностей. Задержавшись как всегда с солдатами, у них случилось бурное и затяжное комсомольское собрание, Авер послал своего старшину Меркулова к себе в комнату, вручив ему ключ и пояснив, где в тумбочке лежит папка, забрать вырезки и наброски для стенгазеты.

Меркулов вернулся быстро и без всего:

– Товарищ капитан, а вы точно закрывали комнату? -Да, а что?

– Так у вас дверь немного приоткрыта, я не стал заходить, мало ли чего?

– Странно, почему может быть открыто, ключ-то только у меня.

– Мне навстречу старший лейтенант Музыченко попался, я ему сказал, он пошел проверить, чё и как.

– Ладно, давайте на сегодня закруглимся. Скоро отбой, а завтра доделаем все, Меркулов, со мной!

– Есть, товарищ капитан!

Меркулов нравился Аверу своей надежностью. Внимательный к мелочам, он не давал обижать салабонов, следил, чтобы у ребят всегда было сменное постельное белье, вникал во все мелочи, знал кому и что пишут из дома, многие завидовали такому старшине.

Вот и сейчас Авер, подходя к общаге, негромко говорил ему:

– Проследи за Иванченко, он что-то кислый в последние дни.

– Там очередная трагедия, - ухмыльнулся старшина, - очередная подруга по переписке с месяц молчит. Мы задолбались этому наивному объяснять, что по переписке вряд ли может вспыхнуть любовь. Товарищ капитан, я при всех не стал говорить, но из вашей комнаты сильно несло духами...

– Ду...хами?
– Саша аж споткнулся, - какими ещё духами?

– Хрен её знает, какими, ну, запах такой очень приторный, тяжелый какой-то. - Занятно, комната открыта, духами пахнет... ну-ка пошли. Поднимаясь на третий этаж, услышали, как впереди поднимаются несколько человек, и слышится возмущенный фальцет вахтерши Светки Петровой: