Цветочная выставка
Шрифт:
– Буду надеяться, что всё подтвердится.
– Взаимно, сукин сын!
– Тогда почему вы не обращаетесь в полицию, если знаете, что я тоже не без греха?
Она ответила не сразу:
– Ну нет, это слишком просто, – к тому же нет доказательств, как, впрочем, и в моём случае. Но я тебе, поверь на слово, устроят взбучку, да такую… Ой-ой-ой! У меня есть связи, очень обширные связи.
– Напугали ежа!
– Да как ты смеешь разговаривать так с заслуженной актрисой…
– А как вы смеете так разговаривать с помощником
Я повесил трубку и повернулся к Вольфу. Я тяжело дышал, лицо покраснело. Вольф удивлённо смотрел на меня, но не произнёс ни слова.
глава 8
Пришёл я домой попозже, и на крыльце меня уже ждала Хедвиг. Она покусывала губу.
– Про тебя рассказывали по телевизору.
Я остановился на полпути.
– В смысле?
Она кивнула.
– Заходи, я тебе расскажу.
Я прошёл в дом, разделся и положил кейс в сторону. На кухне мы сели за стол; было поздно, Анели спала. Хедвиг меня взяла за руку.
– По телевизору показывали Голубую Аллею, там была одна персона по имени – как её? – Ивон Ауэр.
Она сделала паузу, но на моём лице ни один мускул не дрогнул.
– Она мне сегодня угрожала.
– Да ну? Как?
Я пересказал ей этот диалог. Она побарабанила пальцами по столу, и я взял её за руку.
– И что она обо мне говорила?
– Рассказала, что ты посадил этого Гирша, испортил ей жизнь; она проклинала тебя, на чём свет стоит, назвала нашу семью «паразитами, которые живут за счёт работяг».
Я вскочил. У меня всё кипело от ярости.
– Вот скотина! Семью трогать – это слишком!
– Не ори, милый, не ори.
Я провёл рукой по волосам.
– Да как тут не орать-то? Я не позволю этой шлюхе позорить меня и нашу семью на её предубеждениях. Завтра я тоже о ней словечко замолвлю, увидишь…
Это произошло быстрее, чем я ожидал. По дороге к зданию министерства меня остановили несколько молодых журналистов с камерами.
– Герр Кёлер, у меня к вам вопрос…
– Герр Кёлер, это правда, что говорила…
– Герр Кёлер, что вы можете сказать…
– Герр Кёлер, что вы думаете…
– Стоп! Не все сразу!
Я аккуратно припарковался за два квартала до здания министерства и вышел из машины.
– Итак, джентльмены, записывайте: леди Ауэр на своих предубеждениях и без доказательств обвинила меня в том, что я подставил её любовника, однако это сделал его соучастник Август (фамилию, пожалуй, не буду афишировать), он работает у нас охранником.
– У него были плёнки?
– Только одна, и он её не уничтожил вовремя. Так вот, её обвинения задели меня. Да это ничего по сравнению с тем, что она сказала про мою семью! Да это удар ниже пояса – оскорблять ни в чём не повинных родственников! Разве она сама не живёт за счёт этих самых работяг?
– Что вы планируете предпринять в отношении леди Ауэр?
– А что я могу сделать? К сожалению, не дают штрафы за публичные оскорбления или клевету, как это делается в других немногих странах. Я только хочу сказать: в деле Гирша я чист, хотя и придётся платить штраф, а вот леди Ауэр за клевету должно быть стыдно. Я всё сказал.
Не смотря на протесты и вопросы журналистов, я сел в машину и поехал на работу.
До конца рабочего дня оставалось полчаса. Я сидел и смотрел испанский фильм, пока не понял, как зазвонит телефон. Я услышал только голос Вольфа:
– Вам кого?.. Кёлера? Извините, как вас зовут?.. Вы его супруга, да? Извините, но он сейчас занят… Фрау Кёлер, он не… Ладно, хорошо…
Он открыл дверь в зал, и я словно по сигналу вскочил, зашёл в смежную комнату и взял трубку. Вольф остановил плёнку.
– Что такое?
– Милый, Лисл показывали по телевизору.
– Да ну? И?
– Она вместе с этим Йенсом… на митинге возле своей фабрики.
глава 9
Едва Вольф успел и слово сказать, как я выбежал из кабинета и ринулся к выходу. Новенький охранник перегородил мне дорогу:
– Герр…
Я грубо толкнул его в сторону и выбежал из здания, сел в машину. Руки тряслись, и я вцепился в руль.
Ткацкая фабрика, в которой во время учёбы подрабатывала моя дочь, находилась в восьми кварталах от здания Министерства. Подъезжая к седьмому, я услышал ругательства и крики, а также голос полиции:
– Прошу вас, разойдитесь!
Я подъехал ещё ближе, к ограждению, вышел из машины и побежал. Вдалеке я увидел большое серое пятно – словно слившуюся в единую биомассу толпу с плакатами и лозунгами, и их окружали синегвардейцы с дубинками в руках. Они выталкивали одного из толпы, пинали и заталкивали в грузовики, которые отъезжали в полицейский участок. При мне так поступили с один молодым рыжиком, и я узнал в нём Йенса Даммера.
Грузовик уехал, и я обошёл здание, оказавшись поближе к серой толпе. Не в силах совладать с собой (мою дочку уже арестовали?) я встал на цыпочки и закричал:
– Лисл!
Сзади меня кто-то схватил за руку и оттащил в сторону.
– Что ты тут делаешь, папа?! Уходи!
Мы выбрались из самой гущи толпы, оказались почти за её пределами. Я отдёрнул руку.
– Что ты здесь делаешь?
– Не хочу больше и дольше горбатиться за ту же зарплату.
– Это тебя Йенс надоумил, да? Это его идея, участвовать в митинге? А своих мозгов у тебя нет?
Лисл надулась.
– Это была моя идея, а он её поддержал. Папа, уходи!