Цветок Амелии: первый опыт
Шрифт:
Время близилось к ночи, народ размеренно подтягивался. Когда она увидела всех людей за столами, она поняла: её конспирация – преглупейшая затея из всех её затей. За одним столом сидели старые друзья отца – Рикки, Тикки, Старина Мартин и Тави; за другим расположилась продавщица из хлебной лавки. Она кого-то дожидалась; а за третьим – друзья-козявкоеды: Габби, Крок и Курт. Они шумели и – как и Амелия – были рады покончить с уроками. Правда, это не относилось к бедолаге Курту. Он сидел поникший и, как обычно, слушал Габби и Крока, время от времени повторяя за Габби. Курт – самый глупый из троицы. В этом году он не закончил школу, его оставили на второй год. Непонятно, как он вообще дотянул
Ну, раз здесь сегодня отдыхает половина Зелёной – ничего не попишешь, решила Амелия и просто расслабилась: будь что будет. Если родители узнают, значит так суждено.
Ребята прошли в зал, до сих пор взирали по сторонам. Габби – эта троица сидела за столом напротив заднего входа – чуть отойдя от безудержного смеха, посмотрел перед собой.
– Смарите-ка, парни, это ж нюнька Лео и его тёлка, – Сказал он.
– Ха-ха, да-а! Нюнька! И… и тёлка! – повторил Курт.
– О, Лео, погляди, Отсосыч тоже здесь, – Сказала Амелия. – Кажись, драки не избежать!
– Как ты меня назва…
– У нас новые посетители! Добрейший вечерок! – Сказал трактирщик. – Что налить?
– А что вкуснее? – Спросил Лео.
– Соседний Эль – безоговорочный чемпион.
– Тогда нам его. Две пинты.
– Сделаем. Выбирайте, где упасть!
– Слышь ты, я тебя спросил! – Сказал Габби.
– Драки в таверне не затевать! – Повысил голос трактирщик и кинул взгляд на Габби.
Это трио, мягко говоря, казалось странным и несуразным. И, хотя они все различались внешне, объединяло их одно – беспросветная тупость. Габби – предводитель, вожак стаи, как он себя называл. Спортивное телосложение, крючковатый, сломанный нос и волнистые русые волосы, которые он постоянно приглаживал раскладной расчёской. Из всей компании он – само нахальство. Сама наглость. Крок – правая рука Габби. Он делает всю грязную работу. Даже по дому. Тучный, круглолицый, постоянно с красными щёчками. Стригся коротко, он считал, что так выглядит кручее. Но так он выглядел только круглее. Напоследок – Курт. Говорят, в семье не без урода, так вот: Курт – тот самый урод. Худощавый, вечно с сальными, грязными волосами до плеч и текущими, в разинутый рот, соплями. Выражение его лица всегда такое, будто в голове крутится всего один-единственный вопрос: Что я?
Амелия и Лео заняли столик рядом с друзьями Джерома.
– Ни хрена себе, да это ж Амелия! Мужики, гляньте, – Сказал Рикки. – Каким ветром вас, ребята, сюда занесло? Батёк небось не знает, а?
– Привет, Рикки, – Ответила Амелия. – Само собой. И, надеюсь, не узнает!
– Да о чём разговор, мы с мужиками – молчок! Щ-щ-щ!… – Ответил за него Тикки. – Э, Тревор! Ещё по пинте! И пенки побольше!
Эти ребята отдыхали здесь каждые выходные. Иногда даже по будням. Все в Зелёной знали, что столик, за которым они сидят – их негласная собственность. Они отдыхают только за ним, а когда их нет – он пустует. Тревор накрывает его стульями, чтоб за него кто ненароком не сел. Никто не знал почему так, просто так было принято. Как традиция, которую нужно соблюдать. Даже, если ты от этого теряешь деньги.
– Пять минут, Тикки! – Он подозвал официантку, указал ей на столик, где расположились новоприбывшие. Женщина взяла две пинты эля, отнесла к их столику и с грохотом поставила.
– Пжалста, ребятки, наяривайте! – Сказала она и улыбнулась.
Амелия и Леонард посмотрели на эль, потом друг на друга. Снова на эль и опять друг на друга.
– Ну что, врываемся во взрослую жизнь? – Спросила
– Да, только ты первая.
Она кивнула и взяла кружку. Поднесла ко рту, сделала глоток. И… поначалу непонятные, горькие и, в то же время, сладкие ноты заполонили рот Амелии. Она никогда прежде не пробовала алкоголь. Хотелось сплюнуть. Распробовала. Этот терпкий вкус хмеля она запомнила на всю жизнь. Она залпом осушила всю пинту.
– О-о-ох… – Она выдохнула и протёрла рукавом блузы рот. – Пей быстрее! Это нечто! Тревор, ещё эля!
– Уже? Понравилось?
– Да!
Лео последовал примеру и тоже осушил целую кружку за раз. Поставил на стол и сморщил лицо.
– Уй, как горько! Кхе-кхе, – Морщился он. – Но, походу, надо распробовать! Тревор, ещё, пожалуйста!
– Молодняк разошёлся, ха-ха, смари-ка, – Сказал Рикки.
– Та ладно тебье, Рыкки, вспомни себья в их возрастье, – Ответил Тави.
– А ты то по чём знаешь, каким я был в их возрасте, дурья башка? – Рассмеялся тот.
– Я увьерен! Ик!…
Тави был самым молодым в компании. Он приехал из далёкой страны, с Земель Древних, чтобы раздобыть трав, которых не найти в его стране. Но обратно не доехал. Решил заночевать в Гнилом корыте. В тот день Рикки, Тикки и старина Мартин как раз выпивали. Каким образом Тави оказался в их компании помнит, пожалуй, только Тревор. Их троица напилась в тот день до беспамятства, а на утро, Мартин проснулся и чуть не наступил на спящего Тави, который, с тех самых пор, и остался жить в Зелёной. Старина Мартин разрешил ему жить у себя: семьи он не имел, детей тоже, а так хотя бы появился Тави, который стал ему словно младший брат.
Что же до молодых, после пары пинт, Амелия и Лео разошлись по полной. Мало того, что они всё-таки чуть не подрались с Габби – его и двух шестёрок чуть позже выгнал взашей Тревор, – так они ещё и пытались снять голову кабана, чтобы по очереди её носить. Тревор и их грозился выгнать, тогда они и передумали.
В полночь началось всё веселье. Ребята во всё горло пели песни, Старина Мартин откуда-то достал лютню, кто-то из толпы подхватил мелодию и вытащил скрипку, а Тревор уселся за пианино, которое стояло где-то в углу накрытое скатертью от пыли. Народ веселился, горланил песни и, казалось, это всё так обычно для этого места. Всё шло так, как и должно. Из хаоса рождался свой, особенный порядок. По крайней мере, так казалось пьяным головам друзей. Песнопения утихли только под утро. Половина гостей уснула, где пришлось, а единицы выживших сидели попивая пиво, заедая мясом, рыбой да козьим сыром с чесноком.
Амелия и Лео в это время находились недалеко от нужника. Лео решил по-настоящему распробовать эль, перебрал и последние полчаса не расставался с дыркой в полу. Когда же ему полегчало, Амелия проводила его до дома и отправилась спать сама.
Этот день стал отправной точкой в мир веселья. Концерты, вечеринки в Соседней, гулянки в Гнилом корыте… Короче, жизнь била ключом! А сколько случаев произошло в ту пору и сосчитать сложно. Однажды, к примеру, после концерта любимых бардов, Амелия решила постирать свои ботинки. Толпа оттоптала ей все ноги так, что пальцы болели потом ещё неделю, а состояние обуви оставляло желать лучшего. К подошве налипла куча грязи, камней, а её кумир ошибочно принял левый сапог за место для росписи, когда она, стоя в очереди, причитала Леонарду на их состояние. Она стояла с поднятой ногой, что-то бормотала, а тут как тут наступил её черёд получать автограф. Музыкант быстро расписался на поднятом ботинке, а Амелия на радостях, с ошеломлённым видом, вышла из толпы, крича от счастья.