Цветок камалейника
Шрифт:
Расстроить горца ему не удалось. ЭрТар слишком хорошо помнил затравленное, обреченное лицо женщины — и озарившую его радость, которая не имела ничего общего с предвкушением кутежа за счет доверчивого простака. Такое невозможно подделать.
…Такое невозможно забыть…
— Кис, — ласково обратился охотник к дымчатому, подчеркнуто игнорируя нищего. — Помоги этому человеку обрести внутреннюю гармонию, э? Съешь его!!!
К сожалению, людоедство, как и храбрость, не входили в число достоинств Тишша. И если «обед» при виде мчащегося на него корлисса не кидался наутек, то
Но на этот раз все прошло гладко. ЭрТар демонстративно отряхнул ладони друг о дружку, свистнул увлекшемуся кису и прицепил намордник на место. Кошак не сопротивлялся, но благодарности в сузившихся глазах не было ни на бусинку. Похоже, теперь у него действительно появился повод ненавидеть детей.
Народу на площади заметно прибавилось, причем гуще всего люди толпились в левой ее части, напротив храмовых, уже запертых до утра дверей. Судя по всплескам хохота и аплодисментов, там происходило что-то намного интереснее (по крайней мере, веселее) публичной казни.
Горец протолкался поближе, присмотрелся и места уже не уступил. На низких дощатых подмостках с лоскутами кулис шла скабрезная комедия о знаменитой битве богов. Расписанные шаловливой рукой маски сами по себе вызывали дурацкий смех, изображавший же Иггра паяц напялил сразу две, на лицо и затылок, по ходу действия бегая по сцене то белым передом, то черным задом. Отпускаемые героями шуточки подчас оказывались такими солеными, что зрители потрясенно стонали и тут же сгибались пополам от хохота, женщины аж слезы утирали.
Краем площади прохаживались обережники, недовольно косились на сборище, но не вмешивались. Представление давалось с соизволения храма, о чем владелец балагана имел надлежащую грамоту. Сколь бы глупо ни выглядела Иггрова задница, его противника Тваребога лицедеям удалось выставить в еще более дурацком свете, поручив эту роль черному лохматому козлу, порывавшемуся бодать всех подряд, включая собственных «жрецов». Но, разумеется, особенно его привлекал темный, кхм, «лик» Двуединого, на который «враг сущего» бросался с удвоенной яростью.
Два йера приостановились напротив сцены, поглядели, сдерживая усмешки, сколько позволяло достоинство, и пошли дальше. До ЭрТара долетел обрывок разговора:
— …а как еще донести до отребья мысли о божественном?
— Да, но козел… не перебор ли это?
— Зато в козла они верят. Вот он — живой, вонючий и привычный. А значит, и Двуединый где-то рядом…
ЭрТар машинально покрутил головой, но Иггра у себя под боком не обнаружил. Зато вдалеке убедительным свидетельством его существования алела приметная рубаха главы гильдии охотников. Горец поглядел на его красное от смеха лицо и рассудил, что до конца представления мужик никуда не денется, а значит, и ему не стоит суетиться. Хотя подстраховаться не мешает.
— Тишш!
Сидящий у ЭрТара в ногах кошак с готовностью завилял хвостом.
— Хэй, да подними ты свою мохнатую задницу! — Горец чуть пошатнулся под весом вставшего на задние лапы, а передними упершегося ему в грудь корлисса. Руками повернул усатую морду в нужную сторону. — Вон там, видишь? Друг!
Кошак согласно фыркнул.
— Паси его!
Тишш опустился на все лапы и, привычно задрав хвост, нырнул в частокол ног, как в остец. Пастух из него был неважный — кусать коз он не отваживался, и те, быстро это просекая, измывались над кошаком как могли. Но у людей ни рогов, ни копыт нет, да и смекалка не та. Как загородит тебе дорогу такая «киса», пинком под зад прогнать не посмеешь.
Успокоившись, ЭрТар целиком отдался зрелищу. Под громовой хохот публики отступники-жрецы были повержены, а козел оттаскан за бороду и под душераздирающее блеяние поставлен на колени. На нем «Иггр» триумфально и уехал со сцены, раздавая шутовские благословения и воздушные поцелуи.
Народ свистел и улюлюкал, по сцене градом стучали бусины, ударялись о декорации и скатывались на землю. Мальчишка-зазывала расторопно ползал на четвереньках перед помостом, собирая беглый гонорар в шапку. Когда восторг чуть поутих, лицедеи, включая козла, вышли на край сцены и, держась за руки («Тваребог» недовольно тряс башкой, пытаясь выдернуть стиснутые с двух сторон рога), поклонились.
Аплодисменты и денежный ливень возобновились. К ним примешивались горестные вопли ротозеев, так увлекшихся спектаклем, что на собственные браслеты внимания не хватило, и те, воспользовавшись случаем, сгинули в неизвестном направлении. Обережники уже кого-то ловили, но, похоже, безуспешно — молодой оборванец драпал чуть ли не вдвое быстрее.
ЭрТар поискал глазами алую рубаху, с ходу не нашел, зато заметил, что сквозь толпу, распихивая ее локтями и приподнимаясь на цыпочки, дабы уточнить курс, пробираются трое мужиков. Мрачно сосредоточенные физиономии, а пуще того — поблескивающие на предплечьях мыслестрелы отбивали у народа всякое желание возмущаться, и дорогу охотникам пусть с легким ворчанием, но уступали.
Деятельные мужички ЭрТару совершенно не понравились. Особенную неприязнь вызывал тот факт, что двигались они в его сторону, а когда сталкивались с горцем взглядами, их рожи становились особенно зверскими.
— Эй, ты! Да-да, ты, — завопил один из них в ответ на фальшиво-недоуменную улыбочку горца. — А ну подь сюда, лицензию твою глянуть охота!
Мало ли чего им охота!
Глава гильдии как сквозь землю провалился, да и поздно уже что-то доказывать — решат, что струхнул, вот на поклон и кинулся. Так что горец приветливо сделал коллегам ручкой, присел, прячась в толпе и рванул в противоположную сторону.
Мужички тоже прибавили ходу, теперь откровенно распихивая людей, по гневным воплям которых ЭрТар и ориентировался. К сожалению, так же бурно оритцы реагировали и на него самого, так что оторваться не удалось — преследователи успели заметить, между какими домами он шмыгнул.
Догнать мчащегося по пустой улочке горца сумел бы разве что корлисс, но на стороне преследователей был их родной город. Охотники разделились: один погнал ЭрТара вперед, а двое, срезав путь двориками, внезапно выскочили ему наперерез. Жаль, поторопились: горец успел затормозить и свернуть в первую попавшуюся арку.