Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Я уверен, что изберут Тотмеса, - сказал Аменемхет. – Я слышал, о чем между собой говорили второй и третий пророки бога, а также слышал разговоры придворных. Что думает об этом фараон.
– Ну, и что же? – спросила Тамит.
Ее не на шутку испугала мысль, что великим ясновидцем станет Тотмес – человек, который терпеть не мог и ее, и ее господина.
– Фараон давно не вмешивается в дела Амона – разве ты не знаешь? – сказал Аменемхет. – Избрание верховного жреца не зависит от его величества. Так было с моим отцом. Так будет и теперь,
– О, я знаю, как решает бог, - усмехнулась Тамит.
Ей ли не знать!
Она когда-то давно заставила Амона приказать своему первому мужу жениться на ней. Тамит не сомневалась, что точно так же происходит и избрание жрецов. Они все обманывают друг друга.
А может, с кем-нибудь из них и вправду разговаривает Амон – но остальные об этом ничего не знают: все дела Амона совершаются в тайне.
Как бы то ни было, Аменемхет не может на это повлиять, он еще недостаточно высок.
– У нас есть время, - сказал Аменемхет, целуя ее. – Я еще молод, я умен и богат, и я могу подождать. Даже если верховным жрецом станет Тотмес. Когда-нибудь бог подарит мне такую возможность, и я займу место отца – будь уверена…
Тамит взглянула на него, и любовник наклонился к ее губам для поцелуя; но женщина повернула голову.
– Не забывай, что это богатство не твое, - прошептала она. – Пока. Ты ведь знаешь, что твой отец отдал все Меритамон, и нам нужно действовать, пока она не потребовала с тебя своего достояния.
Аменемхет усмехнулся.
– Не тревожься. Она ничего не потребует – боится за своего ребенка.
Тамит улыбнулась, наслаждаясь глубиной падения своего любовника. Аменемхет даже не сознавал, какие мерзкие речи произносит; так человек, привыкший питаться тухлятиной, теряет отвращение к ней.
– А если она смелее, чем ты думаешь? Если твоя сестра явится сюда… и прикажет тебе убираться? – спросила Тамит.
Аменемхет вздрогнул, чуть не скинув ее с колен. Очевидно, представил себе такое оскорбление; Тамит видела, что он пережил в этот миг, по его лицу… блеску глаз, движению губ…
– Невозможно, - наконец выговорил ее молодой властелин.
– Вполне возможно, - возразила Тамит. – Что ты сделаешь тогда?
Аменемхет молчал.
– Я не советую тебе пойти на преступление, - вкрадчиво продолжила женщина, внимательно следя за выражением его лица, - но хочу помочь тебе вооружиться, господин, на крайний случай…
– Ну? – прервал ее Аменемхет.
С раздражением и нетерпением.
Тамит улыбнулась и, обняв его за шею, стала шептать на ухо.
Когда она закончила, Аменемхет долго смотрел на женщину, потом сказал:
– Нет, я не могу.
Он не проклял ее, не ударил, даже не пригрозил – просто сказал, что не может… Но это только пока…
Тамит терпеливо улыбнулась.
– Я тебя не принуждаю – как бы я могла, господин, - сказала она. – Я только хочу помочь тебе своими словами. Кроме того, не забывай, что у твоей сестры теперь Уну, он может свидетельствовать против
Аменемхет встал, однако, не сбросив наложницу с колен, а бережно ссадив.
– У него нет доказательств! Правосудие в Та Кемет не верит пустым словам!
Тамит пожала плечами.
– Может быть. А может быть, и нет – ведь тебя никогда не судили, Аменемхет, - заметила она, слегка улыбаясь.
Аменемхет задрожал.
– Уйди!..
Тамит не ожидала этого, но ослушаться не посмела: поклонилась и ушла, притворив за собою дверь. Она не очень испугалась – знала, что Аменемхет скоро раскается. Он слишком зависит от нее.
Аменемхет действительно скоро пришел к ней и стал просить прощения – улыбками, ласками и поцелуями. Тамит простила своего раба, и он был счастлив.
***
Должность первого пророка Амона не могла ждать окончания траура по бывшему первому хему нечер: он был слишком долог, а дел накопилось слишком много. И брешь в набожности людей, пробитая смертью верховного жреца, требовала восстановления.
Через неделю после ужина у Аменемхета на площади перед храмом было объявлено, что Амон призвал Тотмеса, третьего хему нечер.
========== Глава 65 ==========
Уну отговаривал госпожу идти на похороны отца, пока не понял, что от его слов Меритамон только больше упорствует. Тогда он настоял на том, чтобы сопровождать ее.
Восемь месяцев с лишним!
Врач был в ужасе. Но Меритамон не могла не почтить отца – она единственная из его семьи еще питала к нему должное уважение. Она намеревалась почитать его за двоих, тем более, что Неб-Амон как никто этого заслуживал… великий отец…
Таким мог бы стать и брат; в нем видели второго Неб-Амона, будущего Неб-Амона, пока он не связался с Тамит…
Ее Меритамон почти не опасалась: она знала, что на похоронах такой значительной особы будет многолюдно, и Тамит не решится показаться там вместе со своим любовником – о них заговорят все, и для них все будет кончено. Кроме того, в своем положении эта женщина, уже далеко не юная, не посмеет проделать такой путь. Это было еще одной причиной, по которой Меритамон поехала.
Она взяла с собой нескольких слуг и мужа, хотя он, скорее всего, только помешает. Но Менкауптах неожиданно крепко уперся и не соглашался отпускать жену одну.
Они ехали сначала на носилках – Менкауптах отдельно, а с госпожой сидел врач, старик не мог путешествовать пешком и из-за возраста, и из-за боязни за свою подопечную. Когда они поднялись на борт лодки, Уну сразу велел госпоже укрыться в каюте, хотя они с мужем устроились под навесом. Было очень жарко. Врач наложил хозяйке на лоб мокрую повязку, но после не ушел – не только из-за ее состояния, а еще и потому, что, очевидно, хотел поговорить наедине.
– Я опасаюсь за тебя, госпожа, - сказал Уну. – Ты не понимаешь коварства женщины, которая живет с твоим братом.