Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Жрец кивнул.
– Следует навестить господина Аменемхета всем вместе, - сказал Уну. – Тебе, господин, твоему сыну и госпоже Меритамон… Показать ее брату племянника…
“Ребенок в большой опасности, - подумал Уну. – Но его придется взять с собой – Меритамон не спустит с него глаз, и я буду рядом. Может быть, Аменемхет испугается или устыдится… хотя бы немного…”
– Ты хорошо сказал, - с улыбкой ответил господин дома. – Я так и сделаю.
Уну поклонился и удалился.
“Аменемхет не хотел убивать отца – его вынудила эта гадина, - думал он. – Хотя это не снимает с него вины и не облегчает ее. Бедный
Но это снимает с него вины и не облегчает ее.
Если откроется преступление Аменемхета, он будет жестоко казнен – заслуженно. Уну был на стороне будущих обличителей своего молодого господина. Если кто-то и простит его, это будет не паства Неб-Амона и не его преданный лекарь.
Люди не прощают таких преступлений, только боги… но едва ли…
Уну не донесет на Аменемхета – это против последней воли великого Неб-Амона…
Но Уну не помешает доносчикам и судьям.
Врач ожидал, что госпожу придется долго уговаривать – хотя ей могли просто приказать; однако господин дома не любил проявлять строгость.
Но Меритамон на удивление быстро согласилась.
Она сама понесла сына, не доверяя никому, даже То – мальчика везли в носилках, где сидела Меритамон со своим врачом, ставшим ее ближайшим другом. С мужем у нее никогда не было такой близости. К счастью, Уну был слишком стар, чтобы такая дружба могла вызвать чье-нибудь осуждение.
Меритамон, не обращая ни на что другое внимания, улыбалась Анх-Осирису: ему как раз исполнилось две недели. Это был хорошенький, крепкий на вид мальчик, который с рождения еще ничем не болел – врач думал с облегчением, что в нем течет кровь деда, отличавшегося завидным здоровьем. Только бы Анх-Осирис, к своим достоинствам, не унаследовал еще и пороки Аменемхета…
– Госпожа, - негромко позвал врач.
Меритамон досадливо подняла голову.
– Что?
– Не теряй бдительности, - сказал Уну. – Ты помнишь, куда мы едем?
Меритамон открыла рот, потом сдвинула брови, большие черные глаза грозно блеснули.
– Моего сына могут убить только вместе со мной, Уну.
“Это не так трудно, как ты думаешь, - подумал врач. – Аменемхет переродился – кажется, никто этого вполне не понимает, кроме меня”.
***
Дом Неб-Амона встретил их молчанием, точно они приехали в город мертвых, а не к своему ближайшему родственнику.
Второй пророк Амона почуял неладное и, велев своей семье ждать, первым направился в дом. Меритамон испуганно взглянула на врача, но тот покачал головой.
Ее свекор неприкосновенен даже для такого существа, каким стал Аменемхет.
Жрец отсутствовал довольно долго – или, может, так показалось Меритамон. От волнения, которое испытывала мать, даже ребенок на ее руках расплакался. Наконец свекор вышел из дома в сопровождении Аменемхета.
Меритамон едва сдержала крик ужаса – этот молодой, открытый всем, полный здоровья человек превратился в пожилого мрачного преступника, державшего глаза опущенными.
Нет, показалось, конечно.
Аменемхет был по-прежнему молод и необычайно хорош собою, но теперь все эти достоинства облеклись тенью его преступления.
– Привет тебе, сестра, - сказал он, взглянув на Меритамон; и вдруг, на краткий миг, от этого взгляда Меритамон почувствовала, что стала
Неужели Тамит мертва?
– Проходите, - сказал хозяин, не обратившись больше ни к кому в отдельности. Он повернулся и пошел впереди, опустив голову. И Меритамон было невыносимо жалко этого лучшего из известных ей людей, который погиб так быстро и так… нелепо. Кто бы мог поверить, что Аменемхет отдастся всей душой женщине старше себя вдвое, преступнице и вдове преступника низкого происхождения?..
“Я убила ее. Я убила ее. О Амон, я не вынесу, если это окажется так”.
Меритамон, прижимая к себе плачущего сына, шла за братом, точно на судилище. Она как будто готовилась принять наказание за то, что совершила. Как невыносимо. Как страшно!
Они с Аменемхетом далеко опередили остальных – так, что оказались в коридоре вдвоем. Втроем, считая маленького Анх-Осириса…
И тут Аменемхет обернулся к сестре и шепотом сказал:
– Ты умрешь за это – клянусь тебе.
Бедная молодая женщина шагнула назад, держа перед собою сына, как последнюю защиту. Она не успела ничего сказать, потому что подоспел врач, а потом ее свекор.
– Что? – когда никто не смотрел, шепнул Уну, кладя ей руку на плечо. – Что он сказал, госпожа?
Меритамон покачала головой и заплакала, готовая сбежать отсюда куда глаза глядят. Она беспомощно огляделась, а потом вдруг вспомнила, что обещала больше не плакать, и до боли прикусила губу. Сглотнула остатки слез и улыбнулась своему врачу.
– Ты проведешь нас в дом, брат? – очень звонко спросила Меритамон.
* “Служанка Амона” и “живущая для Амона”. Прославленное имя Анхесенамон принадлежало дочери Эхнатона (Аменхотепа IV), и было в несколько искаженном, но узнаваемом виде употреблено в фильме “Мумия”, откуда я почерпнула и вдохновение, и образы главных героев (Неб-Амона, впоследствии – Аменемхета, а также Тамит). Аменемхет – это молодой Имхотеп, разумеется, а Неб-Амон – тот же герой, но зрелый и в более счастливых обстоятельствах.
========== Глава 67 ==========
Меритамон отступила за спины мужчин, перехватив сына так, что он лег ей на плечо. Защищая его или защищаясь им. В доме стояла могильная тишина и пустота, несмотря на слуг. Слуги здесь никогда не заполняли молчания и не занимали места – а хозяин был один…
“Я убила ее”, - подумала Меритамон.
Молодой хозяин провел гостей в столовую, где совсем недавно собирались по случаю смерти великого ясновидца. Сейчас настроение было ничуть не веселей. Тамит отсутствовала.
Конечно, Аменемхет не мог бы ее показать таким гостям; но, может, она и в самом деле мертва?
Аменемхет жестом пригласил всех сесть и, хлопнув в ладоши, подозвал старого Иб-Вера, бывшего слугу своего отца. Тот подошел, с видом скорее равнодушным и печальным, чем почтительным – Иб-Вер до сих пор тосковал по своему старому господину.
– Распорядись об угощении, - сказал Аменемхет. После этого он замолчал, даже не пытаясь изображать радушие.
Второй пророк Амона внимательно смотрел на молодого человека, искренне стараясь понять, что у него случилось, почему он не откликнулся даже на приглашение сестры, ставшей матерью. Какое горе могло сделать Аменемхета таким?