Цветок на скале
Шрифт:
— Милая… Послушай меня… Ради себя, ради твоих сестёр и Гарнара… Ради этого прекрасного мальчика, что так беззаветно любил тебя! Не показывай им свою слабость! Потерпи! Подожди ещё чуть-чуть и ты сможешь попрощаться, и оплакать его спокойно. Не давай им увидеть свою боль. Они не поймут… Они только сделают из неё оружие…
Он говорил и говорил. Вливал силы и, видимо, у него получалось потому, что силы уходили. Он чувствовал это. А потом она посмотрела на него. Прямо в глаза. Впервые за почти что семь лет. Она смотрела не отрываясь, а Мар отдавал себя, открывал себя перед ней. Прав
Он утешал и нежил её в своих словах, как в объятиях, и радовался, что она обретает присутствие духа и внешнюю невозмутимость, а потом сказал:
— Смотри, вот и помощь. Они проведут вас в казармы. Там никто не помешает тебе скорбеть.
И правда, почти одновременно появились Марвин и Лавиль. Они развили бурную деятельность. Пострадавшего, со всеми предосторожностями, магией перенесли на носилки и так же, магией, переправили в казармы, чтобы не дёргать при переноске и не доставлять ему дополнительных страданий.
Мар заметил, что Марвин едва сдерживается, чтобы не обнять Альтею у всех на глазах, и окончательно поверил в их родство. Он никогда не видел, чтобы у архимага тряслись руки. Сейчас они ходили ходуном и старик, сознавая это, старательно прятал их в рукавах мантии. Он, скорбно хмурясь, сказал Альтее, судя по всему, что надежды для раненого нет. Лавиль же, подпитывая пострадавшего, руководил его транспортировкой. Как только носилки подняли, дворцовые маги, тут же убрали лужу крови с плитки двора. Тело убийцы унесли ещё раньше. Народ ещё не расходился. Они ждали окончания драмы.
Альтея смотрела на него. Она, конечно, отводила глаза, когда говорила с Марвином, Лавилем, своими людьми. Но она возвращалась, словно он был опорой, что держала её. Её якорем в бурном море. А он и был опорой, отдавал себя, не ожидая в ответ ничего. Ведь счастье — это просто быть рядом…
Даже уходя вслед за носилками, она обернулась и посмотрела на него.
Глава 62
— Есть ли что-то страшнее, чем отпускать того, кого любишь? Нет! И привыкнуть, смириться с этим просто невозможно. Каждый раз боль раздирает сердце пополам и не имеет значения, скольких ты уже проводил. Всё как в первый раз: шок, растерянность, неверие, а потом рвущая душу боль…
Тягостная навязчивая мысль рефреном вертелась в голове Тай весь тот страшный день…
Они принесли Грая в казарму, где для раненого уже выделили отдельную комнату. Марвин был рядом. Он, по большей части, молчал, не вмешивался в манипуляции лекаря, не лез в душу к Тай, но поддержка его была неоценима. Несколько человек из её личной гвардии отправились готовиться к похоронам. Всем было понятно, что Грай вот-вот умрёт. Они сожгут его тело, а пепел отвезут домой. Часть воинов охраняли её в самой комнате и снаружи. Остальные отправились во дворец, чтобы усилить охрану сестёр. Нужно быть особенно осторожными. Расследование покушения ещё не закончено, да если бы и так, они не поверят ему, а проведут своё.
Лавиль, как и тогда в Лиметте, проявил себя не только
Всё плохое, что знала Тай о нём, она простила ему, видя с какой нежностью он обращается с разбитым телом её друга. Не может человек, способный так сострадать и чувствовать чужую боль, быть законченным мерзавцем. А в жизни бывает всякое.
Их история с Командующим тоже не однозначна, если её кому-нибудь рассказать. Даже дед косится на него враждебно, Тай заметила. Расскажи она кому-то, что никогда не чувствовала от него угрозы или, что он никогда осознанно не хотел причинить ей вред, над ней просто посмеются. Скажут: "Бедная, наивная девочка, что принимает желаемое за действительное!".
Она не наивная. Её друг умирает и этого не изменить. Спасибо Лавилю, он не будет чувствовать боли. Спасибо деду, что она не одна сейчас. Спасибо Мару за то, что он вытолкнул её из истерики и поделился силами. Как это вообще возможно, ведь они не признали друг друга, а он вообще не знает о том, что они истинные? Не у кого спросить. Как о таком спросишь? Это ведь обнажит их взаимную уязвимость. У деда? Может быть, когда-нибудь…
Тай сидела, уставившись в одну точку. Мысли роились в её голове. Она думала о чём угодно, кроме того, что сейчас происходит. Просто не могла об этом думать. Дед предложил ей пойти умыться, она непонимающе уставилась на него. Зачем?
Лавиль закончил свои манипуляции и обратился к ней:
— Моя леди, сейчас я должен срочно уйти. Я сделал для вашего друга всё, что мог. Спасти его не в силах никто, но он не почувствует боли. Вот это влейте ему в рот, когда будете готовы. Он придёт в себя ненадолго и вы сможете попрощаться. Потом он уснёт… Не затягивайте, его жизнь стремительно подходит к концу…
Лекарь сунул ей в руку пузырек, поклонился и, чуть отойдя от неё, построил портал и ушёл в него.
Дед встал.
— Я подожду тебя за дверью, дорогая, а потом порталом отведу тебя к вам в покои. Тебе надо умыться и отдохнуть, пока тело будут готовить к похоронам.
Тай хотела возразить, что Грай не тело, но слов не было. Дед подошёл к юноше:
— Спасибо тебе, герой, за жизнь моей внучки! — негромко, торжественно произнес он. — Пусть будут боги милостивы к тебе!
Дед прикоснулся ко лбу Грая в прощальном жесте и вышел. Тай села ближе, открыла пузырек и вылила его содержимое в полуоткрытые губы друга. Лекарь прав, времени почти не осталось. Аура Грая истончалась прямо на глазах. Она должна успеть…
Он медленно открыл глаза и оба они выдохнули одно и то же:
— Спасибо!
— Мне-то за что? — горько воскликнула Тай. Укорять друга за геройство она не стала. Преуменьшать его жертву было бы подло.
Грай ласково смотрел на нее:
— За то, что терпела меня с моими страданиями. Не удалила от себя… Не печалься. Я был счастлив, сколько мог… Это ведь счастье — просто быть рядом…
Грай закрыл глаза. Рука, которую она сжимала, ослабела. Он уходил от неё. Тай горестно воскликнула: