Цветок яблони

Пехов Алексей Юрьевич

Тот, мало что понимая, взял шкатулку, сдвинул золотой крючок запора и, подняв крышку, увидел на темно-синем бархате желудь. Потемневший от времени и странного размера — почти с кулак акробата.

Пружина произнес:

— Как вы уже, наверное, поняли, мне требуется объяснение.

— Асторэ лишены возможности читать. Их магия большей частью утрачена. То, чему ты учился в Туманном лесу, это знания многих поколений твоего племени. Но до всего этого, до Вэйрэна, на материке росли дубы.

— Да. Это была наша библиотека. И теперь её нет.

— Верно. И я исправляю ошибку, которую

совершила по незнанию, уничтожив город эйвов своей тьмой. — Шерон улыбалась. — Это желудь Дхалле та-ута энмэ на мидратэ. Величайшего дуба. Подпирающего Небо. Считается, что он был уничтожен шауттами. Но браслет сказал, что это сделал Моратан. Один из Шестерых, чтобы вы потеряли память.

Тэо смотрел только на желудь.

— Я хочу, чтобы у тебя... у мира была надежда. Чтобы ваш лес был возрожден. Когда-нибудь он вырастет здесь, и под его корнями возникнет купель, что свяжет вас со знаниями, которые вы сможете «прочитать». Они не будут потеряны. У тебя в руках память о прошлом. То, что хранит ее.

— Сам. Своими руками. — Мильвио протянул Тэо лопату. — Рой глубоко. И еще глубже.

Когда все было сделано, солнце проползло довольно далеко и миновало зенит.

— Сколько веков ждать? — спросил Пружина, стоя над местом, где теперь находился желудь. Шерон принесла воды из реки, наполнив флягу, полила землю.

— Так ли это важно, сиор? Время иногда бежит быстро, иногда движется странно медленно, — произнес Мильвио. — Просто однажды здесь вырастет дубовая роща. Она превратится в лес, который протянется на запад, до моря. И на восток... как можно дальше. Эти дубы не возьмет ни один топор или пила. Они не пасуют перед простым пламенем, а гратанэхи, что создаст лес, станут надежной защитой. Рано или поздно о нем прознают эйвы и, возможно, создадут здесь город, чтобы встречать новых асторэ и провожать их к купели знаний.

— Но ждать все же придется какое-то время.

Мильвио рассмеялся:

— Иногда ради одной-единственной цели приходится ждать тысячелетие. Даже если ты не асторэ, а существо очень маленькое, и эта тысяча лет для тебя все равно что сто тысяч. Помнишь, ты спросила у меня про Тиона? — обратился он к Шерон. — О том, что у всех волшебников были разные способности. И если я дружил с ветром, то что мог мой лучший друг?

— Да. Давно. Еще в Эльвате. Ты тогда ответил, что время не пришло, но ты обязательно расскажешь.

У него была светлая улыбка, глаза смеялись. Треттинец вытянул руку, и на нее с веселым щебетом приземлился скворец с обожженными лапками. Посмотрел на Шерон и Тэо, наклонив голову. Сперва одним глазом, затем другим.

— Это твоя птица? Или Нэ?

— Полагаю, её с чистой совестью можно назвать птицей Тиона. Он нашел её на Талорисе, за несколько часов до того, как случился Катаклизм.

Им понадобилось какое-то количество долгих мгновений, чтобы осознать услышанное.

— Ты хочешь сказать, что он прожил все эти века? Маленький скворец?! — Тэо не скрывал изумления.

— У Тиона был дар жизни. Самый редкий из всех даров волшебников. Единственный. Ибо он величайший во всех поколениях и способен был вернуть живых существ с той стороны.

Шерон потрясенно молчала. Она хмурилась. Пытаясь

поверить и не желая верить. Правило, которое она давно усвоила, гласило: с той стороны никто не возвращается и никого нельзя вернуть.

И Мильвио, легко разгадав, о чем она думает, пояснил:

— Если точнее, и с точки зрения магии Тион умел... остановить уход на ту сторону. Поймать за край уже порванную нить жизни — и притянуть её обратно. До того как она окажется на той стороне. У самой бездны... А также мог дать тем, кто должен умереть, очень много сил, чтобы жить. Отдав часть своих жизненных сил, даровать им очень долгое существование.

— Как тебе... — прошептала Шерон.

— Верно. Именно потому я все еще здесь. И он. Мёртвый скворец, который когда-то был поднят с земли и брошен в небо. Какое-то время мой друг считал, что миру требуются изменения. Чтобы тот жил. Дышал. Не слушал волшебников. Что ему не нужна магия. Позже он понял свою ошибку, видя, что становится с асторэ, как те превращаются в пустых. Он не успел совершить задуманное, ибо никого из твоего племени не осталось, но сохранил немного, если появится кто-то вроде тебя. Если сложится то, что сказал ему первый жрец Храма. Задача маленькой птички выполнена. Ты ждал довольно долго, мой друг. Пора.

Скворец задорно чирикнул, упал с руки Мильвио, ударившись об землю, там, где был посажен желудь, разлетелся сотней пестрых перышек, вспыхнувших золотым солнечным светом.

И спустя миг после вскрика Шерон из почвы появился тонкий, бледно-зеленый, неуверенно выпустивший два дубовых листочка росток.

Глава 19. Живущая в нитях.

Иногда мы просто не понимаем масштаба происходящего.

Всего, что совершается вокруг нас. Всего, что задумали Шестеро.

Мы считаем, они были людьми. Но правда в том, что они выше нас. Ибо мыслят иными категориями и иными масштабами. От этого мне очень спокойно.

И страшно.

Лекция в Каренском университете

В храме, теперь принадлежащем Вэйрэну, ничто не напоминало о Шестерых. Статуи вынесены на улицу и давно разбиты молотами. На их постаменты водрузили новые: герцога да Монтага, Рукавичку и самого великого асторэ, легендарного Темного Наездника, рыцаря в шипастых доспехах. Разноцветные витражи, заказанные во Вьено прадедом нынешнего владетеля, повествующие о деяниях Шестерых, расколоты, заменены черно-белыми. Со знаком водоворота.

В чашах и жаровнях горит синий огонь. На сотнях свечей во время еженощных молитв пляшет синее пламя. Да и на многих улицах ночного Шаруда поселился этот благословенный свет. Он горит в домах, горит в герцогском замке и в башнях, что теперь высятся над столицей.

Шаутты. Лавиани не сомневалась в этом. Но ей было плевать на всех затаившихся в городе демонов. Впервые плевать.

Потому что наконец-то случилось то, чего она так долго ждала. О чем мечтала. И не верила, что это вообще возможно.