Цветок яблони
Шрифт:
— Шерон, тебе больше не снятся сны? — спросил акробат.
У него создалось впечатление, что указывающая разговаривала с мечом Нэко, хотя не было слышно ни слова. Ну... или пыталась поговорить.
— Нет. В мире ходит легенда, что Шестеро отказались от истинного волшебства, отдали его своим ученикам и ушли. Теперь я знаю про мир солнц и лун, но, кажется, ни один из них не смог его достичь. Мали осталась на той стороне с асторэ. Мальт и Миерон, скорее всего, погибли, сражаясь с Вэйрэном. Между остальными произошел раскол. Мерк и Моратан заплатили за это своими жизнями... Не знаю, что
— Но Мири возродилась. Она не уходила на ту сторону. Ведь так?
— С той стороны нет возврата. Полагаю, она была пряхой, как рассказывал нам Мильвио. Она вплела свою силу, свою душу в ткань мира, спряталась среди нитей, уснула на тысячелетия, ожидая, когда то, что видела, сбудется. Может, Лавиани права? И Нэко тоже? Не так уж и важно, что было в прошлом. Это никак нельзя изменить. Но мне иногда очень хочется узнать, с чего все началось. Почему предали твой народ. Если все асторэ были такими, как ты, то, возможно, мы более недостойное племя.
...Вир провел чудесную серию атак, столь опасную, что Нэко пришлось двигаться не так небрежно, как прежде, чтобы острие его меча не распороло ей одежду. Затем настала её очередь напасть.
Нэко чуть отклонилась назад, пропуская прошелестевший Фэнико, словно по барабану выбила бодрую дробь по щиту, и... случилось что-то. Тэо не разглядел. Один из гвардейцев восхищенно выругался, а Вир, выгнувшись дугой, зашипел от боли, когда палка стеганула его по спине.
— Свободен, Бычья голова, — сказала ему напоследок старуха, вставая лицом к лицу с Мильвио.
И Тэо спросил у Шерон:
— Сможем ли мы свободно проникнуть в Горное герцогство? Дорога в Шаруд охраняется. Нас обязательно остановят. Что тогда будет?
— Мы назовемся теми, кто верят в Вэйрэна, таких много — они приходят из разных герцогств. Так говорят соглядатаи Анселмо. Не думаю, что нам станут чинить препятствия. А дальше все зависит от Бланки.
— Что она сделает?
— Никто из нас не знает. Да и она, полагаю, тоже. Выясним все, когда приедем.
На ветку рядом сел скворец, с любопытством посмотрел на Шерон. Она увидела, что его лапки обожжены. Старые, уже зажившие ожоги, словно птаха прыгала по углям. Было в этой птице нечто странное, так что указывающая потянулась к ней, пытаясь разобраться, что же она видит.
Вне всякого сомнения, это была птица Нэко. Ту постоянно окружали разные пернатые, то и дело прилетавшие и снова улетавшие. Маленькие гонцы и носители новостей, которые общались лишь с таувином, а та, когда считала нужным, делилась полученными сведениями с остальными.
Скворец распушил перышки на груди, очень довольный, что его заметили. Шерон разглядывала его с большим сомнением. Что-то с птицей было не так, но она не смогла бы поручиться, что её смущало. Кроме давних увечий — птица как птица.
Он сорвался с ветки в низкий полет и пролетел между Нэко и Мильвио, вновь собиравшимися сойтись, чтобы уже окончательно решить, кто победитель в этом бою.
Меч опустился, и палка остановилась
— Что с тобой?! — с досадой спросила она.
— Чуть не убил птаху.
— Ты проиграл.
— Полностью признаю это.
Нэ с раздражением подвигала челюстью:
— Ты набрался от Рыжего его дурных привычек. Он вечно все портил в самый неподходящий момент. А теперь и ты начал. Всё?
— Пожалуй.
Она вздохнула, словно делая одолжение:
— Ну, как хочешь. Тебя-то мне учить нечему. Бычья голова, в круг. Это не все твои синяки на сегодня. Сиоры? Желающие?
Серро, уже отдышавшийся, радостно осклабился, не желая сдаваться. На взгляд Тэо, бесполезная трата сил.
— Подготовила? — Мильвио подошел к ним, и Шерон коротко кивнула. — Пройдемся, сиор.
Указывающая протянула треттинцу блеклый вещевой мешок. Сквозь ткань проступали грани не то какой-то объемной коробки, не то книги. Тот закинул его на плечо и, подхватив короткую лопатку, порядком изъеденную рыжими пятнышками ржавчины, пошел первым.
Пружина не стал спрашивать, что эти двое задумали. Просто последовал за ними через широкую поляну, в сторону густой платановой рощи, росшей в трехстах ярдах впереди.
— Мы сейчас в Фихшейзе, — сказал Мильвио. — Вестер южнее, чуть меньше чем в десяти лигах. Ближайший городок — Апзу. Если идти пешком от него, то мимо кладбища и на юго-запад по дороге через поля, к реке Ро.
— Интересно.
— Повтори, пожалуйста.
Тэо повторил, как просил треттинец.
— Река Ро неширокая, но в этом месте она сужается еще сильнее и проходит через три порога. Возможно, местные дали им какие-то названия, но нынешних я не знаю. В прошлом пороги — древние мосты, сейчас обрушенные. Вода давно их сгладила, впитала в себя, сделала частью русла. Но они не исчезли за четыре века и, думаю, останутся здесь надолго. Нам нужен третий порог. Повтори, пожалуйста. Так лучше запоминается.
Они вошли в рощу, и Тэо услышал слабый шум реки за деревьями. Идти пришлось минут десять, троп здесь не было, а свет, проникающий сквозь листву, казался светло-изумрудным, рассеянным.
Они вышли к порогу — длинному, ярдов пятнадцать. Он был каменистый, непрерывный, и темно-коричневая вода переваливалась через него, падая вниз: не высоко, не больше ярда — шумя и пенясь.
Мильвио вошел в воду выше порога и начал переходить реку, осторожно переставляя ноги, чтобы его не сбило течением, одной рукой поддерживая Шерон. Тэо не стал разуваться, пошел следом, чувствуя подошвами ровную каменистую поверхность под ногами. Студеный холод лизал лодыжки, а после поднялся до колен.
На противоположном берегу они вновь вошли в лес, и вскоре акробат увидел просвет между деревьями.
Поляна, почти идеально круглая, сильно заросла цветущим цикорием — куда ни кинь взгляд, везде бледно-голубые цветочки. Мильвио развязал тесемки мешка, достал тяжелую шкатулку, украшенную слоновой костью и золотыми узорами в виде виноградных лоз, передал её Шерон.
— От герцога Карифа, — сказала Тэо указывающая. — Плата за нашу, скажем так, возобновившуюся дружбу. Это принадлежит тебе.