Цветок яблони

Пехов Алексей Юрьевич

— Раньше герцог не думал, что он проиграет на Четырех полях, а мы окажемся здесь. Теперь он не станет рисковать.

Она решительно вошла внутрь, бросив через плечо:

— Давайте заканчивать.

— Прими мою благодарность за все, что ты сделал. — Мильвио приложил руку к груди.

— Я пойду с вами, — сказал Тэо.

— Подъем наверх очень долгий. Нам надо на самую вершину. Туда, где крутятся перекрестья.

— Я провожу вас.

Акробат точно помнил путь. Но довольно быстро он озадаченно

остановился и осмотрелся. Теперь дорога была совсем иной, и никакой лестницы — словно её разобрали демоны. Да и не башня это, а лес, так похожий на лес эйвов.

Люстры — маленькие светлячки с сияющими брюшками, колонны — стволы деревьев, чьи кроны скрываются в вышине. Вместо стен — мох. В нем росли крупные ярко-красные ягоды, по пушистым отросткам мелкими бисеринками скатывалась вода, блестела зеленоватым свечением, собиралась лужами и текла ручьями.

Путь то и дело становился вязким, ноги тонули в каменном полу, будто проваливаясь в почву заболоченного луга... они шли и шли по первому этажу. И башня казалась бесконечной, словно это был целый город.

— Никогда не видела ничего подобного, рыба полосатая, — произнесла сойка, когда с потолка закапал дождь.

— Я видела, — произнесла Шерон. — В памяти браслета. Где-то здесь скрыта кузница Мерк.

— И как попасть наверх? Браслет тебе не рассказывал?

— Нет.

— Мильвио. Ты же был здесь с Тионом.

— Все не так, как я помню, — сказал треттинец.

— Сейчас я решу эту проблему. — Нэ остановилась. — Ждите.

Через несколько минут они услышали шум многочисленных крыльев. Маленькие пташки влетели в зал, сделали круг под потолком, распугивая светящихся насекомых, улетели в смежные коридоры, исследуя дороги. Вернулись, весело треща.

— За мной. — Нэ пошла первой, показывая направление. Теперь они возвращались в обратную сторону.

Поворот. Еще. Спуск вниз. Затем зал, которого совсем недавно не было: со странными сферами, похожими на мыльные пузыри, плывущие от стены к стене. Они отражали пришедших, делали их гораздо моложе, сбрасывая каждому не один десяток лет. Шерон увидела себя совсем маленькой девочкой, с растрепанными темными волосами и серьезными серыми глазами. А Нэ — молодой красивой женщиной, совсем не похожей на нынешнюю.

— Забавно, рыба полосатая. — Лавиани в этом отражении была того же возраста, как и на картине герцога Треттини. — Пошли побыстрее, пока мы все не превратились в точно таких.

— Разве ты не хотела бы вернуть молодость? — спросил Тэо.

— Если она вернется ко мне, то нагрянет и к вам. Что мне делать с оравой детей? Вир так и вовсе младенец. Погляди на него.

Светлячки летали прямо перед лицом, норовя коснуться кожи. Что-то потрескивало, скрипело, словно высохшее дерево, шумел ветер в невидимой листве.

А после они вышли из «леса», оказавшись в длинном помещении, где на цепях, висели квадратные фонари из стекла, и пламя в них струилось вверх живым синим гейзером, жадно облизывая

закопченный потолок.

Лестница, наконец-то лестница, находящаяся у пруда с темной зеркальной водой. Недвижимой, отражавшей в себе и ступени, и фонари, и синее пламя.

— Не касайтесь воды! — предупредил Мильвио. — Это может быть ловушкой. Все, что похоже на зеркала, опасно.

Они начали подъем, прислушиваясь к звону цепей, слабому ветру, пахнущему цветами.

Лавиани, проходя, не сдержалась, выглянула в окно. И выругалась. Был яркий день, горы... отсутствовали... Точнее, их привычные контуры. Эти — были и выше, и резче. Город в долине поражал размерами, ярко-красным цветом зданий и остротой шпилей. Он больше походил на Риону, а не на Шаруд.

— Эй! — позвала сойка. — Гляньте-ка.

Нэко отодвинула её в сторону, выглянула:

— Ничего необычного. Это Шаруд времен моей юности. Прекрасный город до начала Войны Гнева. Калав-им-тарк существует между эпох. Поэтому из окон можно посмотреть на мир, каким он был. А может, каким будет.

— А что случится, если я туда вылезу?

— Не советовал бы. — Мильвио не отвлекался на виды. — Во-первых, мы уже высоко от земли. Разобьешься. Во-вторых, ты точно не вернешься назад.

— Кто-то в ваше время пробовал?

— Только дураки, — пренебрежительно ответила Нэ.

Теперь сойка, если только выдавалась такая возможность, выглядывала в окна, с искренним любопытством изучая картинки, что показывала ей древняя башня: молодой месяц на половину неба, гроза, скрывшая за собой горы, день, ночь, снова день. Город во всем своем величии. Несущиеся к нему лавины. Пожары в кварталах. Умытая дождем столица, над которой, простирая крылья, летят белые львы с всадниками на спинах. Сотни шауттов собираются в армию. Полностью замерзший водопад. Огрызок соседней башни, переброшенный канат, маленькая фигурка идет по нему, толпа зрителей ликует.

— Тэо, там ты...

— Хватит уже! — с сильным раздражением попросила Нэ. — Хватит глазеть! Здесь шаутты. Ты дождешься, что они подсунут тебе то, от чего ты не сможешь отказаться, и выйдешь в окно.

Сойка неохотно оторвалась от зрелища, понимая, что та права.

Они вышли в зал, где пол был занесен толстым слоем светло-серого мягкого пепла, в котором тонули ботинки. Дверь, распахнутый проем в пятидесяти шагах впереди.

Мильвио замер перед входом, хмуро изучая пустое пространство.

— Что не так? — шепнула Шерон.

— Просто осматриваюсь.

— Право, жаль, что у тебя больше нет ветра, — пробормотала Нэ.

— Стойте здесь. Я посмотрю, — предложил Тэо прежде, чем его ему возразили. — Да не волнуйтесь. Если я им нужен, то все будет хорошо.

Он пересек помещение и, остановившись в дверях напротив, у входа в следующее, махнул рукой.

— Все нормально.

Мильвио все еще сомневался, и Шерон сказала ему:

— Другой дороги ведь нет? Так? Мы уже много прошли.