Цветок яблони

Пехов Алексей Юрьевич

Вернулась обратно, села на шкуру, с благодарностью приняла от брата кружку горячего вина и отказалась от еды. Сделала несколько скупых, очень осторожных глотков, чувствуя, как возвращаются утраченные силы.

— Ты не плачешь. — Милт наблюдал за ней из-под полуприкрытых век.

— Я выплакала все слезы много лет назад, когда увидела это. Когда рассказала тебе. Ненавистный сад.

— Ты любила ее, но не предупредила.

— Кто из нас её не любил? — с грустью ответила Мири. — Ну, разве что Моратан...

—

Так почему?

— Потому что я жестокосердная. Ибо, к своей печали, порой вижу истину будущего, а оно довольно безрадостно. Если бы младшая выжила, то её сила разорвала бы наш мир. Такое мне уже не исправить. Но, если ты меня спросишь, я отвечу: жалею, что не сказала ей. И буду жалеть, пока не уйду.

Мужчина в плаще повел плечами:

— Её ученики уцелели.

— И ты их не тронешь.

— Даже не думал. Но ты уверена, что среди них не будет тех, кто разорвет мир?

— Нет. Не уверена. Все возможно. Когда-нибудь. Но не сейчас. Я ненавижу, когда мои предсказания сбываются!

Милт глухо рассмеялся:

— Если бы они не сбывались, мы проиграли бы, еще когда здесь правили асторэ. Людей бы уже не было. Тогда ты спасла всех нас.

— Я всего лишь отправила Мерк туда, где она все узнала. Кое-кто считает, что этим я обрекла нас.

Снова смех, впрочем, волшебник отказался от комментариев и в задумчивости изучил необычную клетку.

— Струны лютни Миерона. Ты уничтожила инструмент?

— Лет сто назад. Но струны пригодились.

Милт пару раз хлопнул в ладоши, приветствуя её смекалку:

— Не умеешь играть и петь, чтобы, как он, останавливать распространение тьмы. Но додумалась, как удержать это странное существо. Запереть его в темницу.

Он наклонился, рассматривая белую крысу. Её глаза были закрыты, она тяжело и редко дышала, словно вот-вот собираясь околеть.

— Интересный образ. От него совсем не ощущается угрозы. Это точно то, что пришло в тело Мальта?

— Его остатки. На самом деле он выглядел иначе. — Она поежилась. — Миерон был прав. Те, кто жил в мире, который мы назвали той стороной, были не рады, когда мы открыли к ним дверь и сделали... все, что сделали.

— Я тоже был против, если ты забыла, и поддерживал его. Почему ты не убила эту тварь?

— Я ослабила ее, забрала все силы. — Мири показала ему клок своих волос в уже засохшей крови Моратана. — Но убить не смогла.

— Почему? С шауттами ты справляешься легко.

— Это не шаутт. А в моем плетении, несмотря на нити из мира Трех Солнц и Двадцати Лун, отсутствует нужная. Такой вообще сейчас нет ни у кого в мире.

— Сейчас нет в мире? — Милт поставил клетку, поднял бровь. — Но появится? Ты видела?

Она отпила еще глоток, подержала вино во рту, чувствуя легкое опьянение.

— Вэйрэн уничтожил всех

моих прях. Придется начинать заново и с новыми людьми. Я знаю, что следует сделать, чтобы правильная нить появилась. А будет или нет, это уже как сплетутся события. И если все получится, тогда оно умрет. — Мири похлопала по прутьям. — Пока же ничего не кончено.

— Ты оставишь его здесь?

— Да. Спрячу получше. На какое-то количество эпох сил струн хватит.

— А что потом?

— Все пойдет своим чередом. А я буду готова.

Милт в задумчивости коснулся ножа:

— Значит, теперь каждый из нас идет своей дорогой и успевает то, что успеет. Наша цель — добить эту тварь. И остановить того, кто подталкивал Вэйрэна. Ибо ничего не кончено. Перчатку предлагаю оставить здесь же.

— Да. Так и задумано. Её время придет. Куда ты направишься?

— Уйду с таувинами. Им нужен учитель. Они слишком заражены мыслями Моратана, в них не так уж и много света. Попробую не дать им скатиться в полную тьму. Темный таувин — что может быть хуже?

— Они заражены, — кивнула Мири. — И, боюсь, ученики Мерк станут для них врагами. Это вопрос ближайших веков. Рано или поздно они встретятся, вспомнят старые обиды, столкнутся лбами, когда нас с тобой не станет. Если между ними начнется большая война и какая-то сторона выиграет, уничтожив другую, мир потеряет важную деталь силы. Это недопустимо в грядущей войне. Для будущего.

— Сделаю все, что смогу. Лет двести у меня еще есть.

— Куда ты направишься?

— На запад. Как можно дальше на запад, чтобы ученики Мерк на востоке были вне досягаемости. Хотя бы какое-то время. А ты?

— На юг. Я создам место, где научу людей пути силы. Чтобы спустя поколения они смогли дать мне нужную нить.

Милт чуть недоверчиво хмыкнул:

— Ты доживешь?

— Это тело — нет. Этот разум и память? Боюсь, что тоже нет, но грядущее шепчет мне, что я вернусь.

— И какой ты будешь?

— Надеюсь, мужчиной, — серьезно ответила она. — Быть женщиной во времена, подобные нашему, слишком тяжелое испытание.

Он рассмеялся и обнял ее. Едва ли не впервые за годы, что они знали друг друга.

— Прощай, сестра. Надеюсь, у тебя выйдет. И все, что мы делаем, не напрасно.

— Прощай, — ответила она ему и, когда он ушел, забрав с собой и меч и колокольчик, осталась в беседке в одиночестве.

Мири вынула из сумки браслет, повертела в руке, думая, не стоит ли оставить его здесь, вместе с клеткой и перчаткой, а после недолгого колебания убрала обратно.

Огонь догорал. Падал снег, укрывая апельсиновый сад. На дне кружки остывало вино, не больше чем на один глоток. Она допила, чувствуя тяжелый, сладкий вкус, думая о том, сколько еще предстоит сделать.