Цветущие в вечности
Шрифт:
– Теперь взгляните на пламя, – просит настоятель. – Попробуйте управлять им.
Но сколько ни старается княжич, пламя не желает даже покачнуться. Ровным цветком стремится ввысь.
– Хорошо, юный господин, – удовлетворенно качает головой настоятель. – Ваш дар отныне полностью вам подчиняется. Вы будете учиться правильно выпускать его и использовать.
Только мальчик все еще чувствует слабый след зверя. Где-то высоко-высоко, среди балок потолка. Где-то глубоко-глубоко, в обители теней. Коснуться ненароком, подумать. Пламя вдруг взвивается столпом,
Ему хочется плакать. Так сильно, что, чтобы не разреветься, приходится прокусить себе нечаянно губу. Не поднять взгляда на прибывшего в храм отца – гремит грозовое молчание. Не поднять взгляда на матушку, что по возвращении сына в поместье спрячет его в своих покоях, прежде чем отправиться к мужу и броситься в ноги в иступленной мольбе:
– Он научится. Молю, только не отправляйте… Он научится. Пожалуйста, мой дорогой супруг.
Но за лекарем все равно пошлют. Все равно приведут его к князю в покои, чтобы расчетливо задать один-единственный вопрос. И получить ответ:
– Боюсь, господин, ваша жена не сможет выносить еще одно дитя. Женское здоровье не позволит. Если же вы отречетесь от нее, император оскорбится. Племянница ведь его. Простите, но мальчик – единственное, что есть у вашего рода.
Глава 6
Меч и ножны
Изготовленные из древесины магнолии ножны расписаны хризантемами. Отливает на свету черный лак, кроваво-красный шелковый шнурок оплел рукоять.
– Я получил его от императора. – Щелчок.
Мальчик завороженно наблюдает за отцом, а в горле пересохло, и пробирает озноб. Князь же, оставив меч чуть заметно выдвинутым из ножен, возвращает его на подставку.
– Запомни, как только клинок обнажится полностью, я убью тебя, – немигающий взгляд. Ожидает смазанного кивка от сына, прежде чем двинуться к выходу из личных покоев. – Иди за мной.
В зале терпко пахнет бархатными нотками георгина. Пышный букет в нише со свитком. На низком же столике расположился выструганный из дерева лабиринт – хитросплетение дорожек и высоких стен. Откидывает крышку шкатулки князь, демонстрируя мальчику три шара: бумажный, деревянный и стальной.
– Начнешь с легкого. – Падает бумажный шарик в центр лабиринта. – Сначала тебе нужно докатить его до конца лабиринта. После ты должен будешь это сделать за определенное время, затем не касаясь стенок и так дальше, пока, даже отвернувшись, не исполнишь все, что я ни потребую.
Вновь выжидающий взгляд, вновь соглашается княжич. Сглатывает. Но любопытство соседствует с волнением, побуждая поерзать, вытянуть шею, чтобы получше видеть бумажный шар, украшенный изображениями кварцево-розовых лилий.
– Его, – князь кладет на стол волчок, многоцветны грани, – ты должен удерживать даром от падения. Даже если я прикажу тебе скакать по комнате, волчок
– Я все понял, отец, – лепечет с готовностью мальчик, облизнув губы.
Трепещет сердечко. Никогда раньше столько времени князь с сыном не проводил, никогда столько не говорил. Истерлась уже сцена в покоях из памяти четырехлетнего ребенка, забылся уже меч и страшное условие. Горят азартом мальчишечьи глаза, подвластны желанию оправдать оказанное доверие.
– Тогда, – отставляет в сторону шкатулку князь. Обманчиво расслабленно опирается на руки за своей спиной, огромный, непоколебимый, давящий одним присутствием. Покоится на груди перекинутая через плечо толстая серебряная коса. – Приступай. Доведи шар до выхода.
Подвигается к столику вплотную княжич, не знает, куда деть руки и как действовать, потому кладет ладони на колени, выпрямляет спину, весь подается вперед импульсом. Сжатая пружина в животе, складочка пролегает меж сведенных над переносицей бровей, от натуги сбивается на сопение дыхание. Взгляд же вонзается в бумажный шар. Ничего не происходит. Отец смотрит сверху вниз, точно идол с алтаря: без всякого выражения в мутной серости очей.
Мальчик же сопит громче. Направляет свой порыв к шару, цепляется за него мыслями. Скользко, трудно. Разжимается пружина в животе, в груди нарастет давление, а голову набили ватой. Расцветает треск радужных бликов, будто поленья в костер подбросили. Шар вдруг вздрагивает, катится в сторону.
Восторженно распахивает глаза княжич, опершись на стол, наклоняется ближе, не отпускает бликами шар, а тот принимается метаться, тычась в стенки, подскакивать, да столь прытко, что в какой-то момент вылетает из лабиринта. Раздается в покоях детский смех. Радостно хлопает в ладоши, ловит шар, вертит в пальцах, пытаясь осознать случившееся.
– Это игра? – повисает вопрос. Вмиг ледяной водой смывает веселье.
Обмирает княжич. Поднимает медленно взгляд на отца, а внутри словно дыру пробили. Страшно. Страшно и гулко-пусто сделалось вмиг. Князь же не изменил позы, только во взгляде сквозит нечто непонятное. Так не на людей глядят, а на пыль под ногами, на мерзкое раздавленное насекомое, что мешало.
Мотает головой княжич. Виновато кладет бумажный шар обратно в лабиринт.
– А мне кажется, ты воспринимаешь это как игру, – продолжает князь тоном палача.
– Простите, отец.
Но отец будто и не слышит.
– Тогда поступим иначе. Шар должен оказаться на выходе из лабиринта до того, как я досчитаю до шестидесяти. Один… – Мальчик потерянно вскидывает брови. – Два… – Мальчик спешно опускает взгляд, снова напрягаясь всем телом. – Три…
Приходит в движение шар. Рывками катится по дорожке, налетая на углы. Раскраснелись щеки княжича, гудит в висках.
– Сорок пять.
До конца отвратительно далеко. Пружина в животе уже скрипит от натуги. И шар резко подскакивает, перелетает стенки, скачет, потеряв контроль, падает на пол. Отхлынула кровь от лица.