Цветущие в вечности
Шрифт:
– Тогда, Сун, посвяти время тренировке. А вы, юный господин, – голос старшего Стража становится тише. Пальцы поправляют хват, прежде чем коснуться живота и спины мальчика, возвратить ему осанку. – Не отвлекайтесь. Вы постигаете искусство, и кроме него вас ничего не должно заботить. Это требует немалого труда и кропотливости. Китка! – Младший Страж ожидает указаний. – Покажи медленней. Пусть юный господин разглядит получше.
Плач в ночи. Скулеж, зовущий на помощь, умоляющий выдернуть из объятий темноты. Чужие фигуры прячутся по углам, незримо
Забивается в угол комнаты мальчик с лисенком в руках, с ужасом на перекошенном лице, внимая тому, что недоступно остальным. Погружаясь с головой, выныривая на мгновенье, прежде чем продолжить тонуть. Никто не приходит его спасать.
Идут секунды, минуты, часы. Плач затихает, княжич смиряется. Костенеет в одинокой темнице, не смея сомкнуть глаз, пока хватка глубины не становится притягательной, а молитва не двигает губы, представая пред внутренним взором храмом, пламенем в чаше и сгорбленной фигурой настоятеля. Череп божества на алтаре делится мудростью. Дар продолжает нашептывать призрачными образами.
– Пожалуйста, мой дорогой супруг, пустите меня к нему, – приглушенный болезненный стон.
– Молчи. – Зажимает ладонь рот.
Княгиня покорно терпит. Ощущая сбитое прерывистое дыхание на шее, но мысленно продолжая стремиться туда, где сквозь коридоры находятся заветные покои сына. Мужские пальцы в волосах. Отвести взгляд. Его принято отводить. Распахнутый рывком ворот обнажил грудь грубой ласке. Кровавые раны укусов – словно пытались вырвать куски плоти. Колышется задранный до талии подол. Движение бедер меж бедер. Она – его собственность. Как и ребенок. Как и все в доме.
Глава 9
Узы
– Вы так красивы, матушка.
Ее любовь улыбается. Синяки пролегли чернилами бессонницы, но глаза полны обожания. И не удерживается княгиня: порывисто целует сына в щеки, в лоб, в веки. Так хочется прижать, задушить в объятиях, отдать сердце. Но она уже отстранилась, она уже возвышается над ним – утонченное творение искусства. Широкий пояс подчеркнул талию, расшиты серебром рукава. Горная река и красные камелии. А заколки притаились сапфирами в высокой прическе, кость тиары белеет оленьими рожками над хрусталем рясен.
Нынче утром в храме будут служить молитву о процветании, о здравии, об урожае. Рассыпать соль и рис, плести венки из цветов и еловых ветвей и угощать освященным вином прихожан. Зайдется соловьем свирель, загрохочут барабаны.
Княжич этого всего не увидит, не допущенный до празднества отцом. Пусть будет в поместье, пусть борется со своей участью, ведь меч все еще выдвигается из ножен за любую оплошность.
– Закончили, – командует младший Страж.
Гудят мышцы предплечий. Последний взмах мальчика увязает в рыхлом воздухе.
– Уже намного лучше, юный господин. Не
Княжич кивает. Зажав меч под мышкой, разминает суставы запястий. Слиплись от пота пряди челки, раскрасневшиеся щеки и нос облупятся к вечеру.
– Китка, могу я тебя спросить?
Тренировочная площадка плавится в медовом свете. Не приносит облегчения вялый ветер, лишь скатывает обрывки облаков в разрозненные клубки да оседает на листьях крон. Пыльная трава укрылась в тени стен, а двое вступают в тень от навеса веранды.
– Спрашивайте, юный господин, – маняще журчание наливаемой из кувшина воды. Подает чашу княжичу Страж, наблюдает, как тот пьет взахлеб. Скатываются капли по подбородку, сладок выдох облегчения. Утирает рот рукавом мальчик:
– Та женщина, что приходила вчера на площадку… – Строгость черных одежд, лишенный украшений облик. Покрывал платок волосы и нижнюю часть лица, только глаза в узкой прорези сверкали грозой. – Она тоже Страж?
– Да.
– И она тоже сражается?
– Раньше сражалась. Простите, юный господин, но, мне кажется, вас лучше научат ваши учителя.
– Про это нельзя говорить?
Китка опускается на веранду, пожав плечами. Непослушные пшеничные волосы пушатся на висках, чаинки веснушек густо обсыпали лицо и шею.
– Можно. Только я не уверен, полагается ли мне рассказывать о таком. Мне поручили помогать вам в освоении воинских дисциплин, а не в изучении заведенных порядков.
Мальчик склоняет набок голову в сомнениях. Слова вертятся на кончике языка, покалывают, норовя сорваться. Страж это замечает. Простосердечно взмахивает кистью руки, приглашая:
– Вы хотите задать мне вопрос, юный господин?
– Я лишь подумал, что о Стражах может лучше всех знать только другой Страж.
Глухой смешок срывается с юношеских уст. Мальчик застенчиво поджимает губы, однако в лице Китки нет издевки. Напротив, от выражения карих глаз спокойней на душе.
– Хорошо, юный господин. – Нутро снятой с руки перчатки, аккуратны пальцы. – Раньше все Стражи служили господам независимо от пола и не вступали в связь друг с другом, но после Исхода мы должны поддерживать свою численность самостоятельно. Женщины сражаются до двадцати четырех или пока преждевременно не получат травму, которая лишит их возможности исправно исполнять священный долг на поле боя. Затем они оставляют службу и посвящают себя рождению нового поколения. Их зовут Продолжательницами.
– Они выходят замуж? – интересуется княжич. Робкая мечтательность взгляда, нежность смущения. Но Китка озадаченно качает головой.
– У нас нет понятия семьи, юный господин. Женщины выбирают себе нескольких мужчин одновременно, самых сильных, стойких и умелых, и меняют их в течение жизни.
– Зачем?
– Чтобы никто не мог знать, кто отец будущего Стража, как никто не узнает, кто мать, ведь Продолжательницы воспитывают детей сообща до тех пор, пока те не начинают обучение. Все мы – старшие и младшие Стражи, зовем друг друга братьями или сестрами. Среди нас нет сыновей и отцов, матерей и дочерей.