Цветы для Анюты
Шрифт:
– И как успехи? – поинтересовался Виталий.
– Я передала информацию надежному человеку.
– М-м-м, вот значит как. Выходит, что мне не за чем оставлять вас в живых? Понимаете? Не важно, сжалюсь ли я над вами, или нет, исход один – я окажусь за решеткой. Так зачем мне вас жалеть?
– Может быть, для того, чтобы не намотать себе еще и убийство? Ведь за это вы получите более долгий срок, Виталий Николаевич, - деловито заметила Аня.
Виталий ничего не ответил. Достав из кармана телефон, он сделал звонок, и в комнату вошли два амбала.
– Уведите
– Что? Куда? – я схватил Аню за руку, намереваясь защищать. – Отпусти ее! – сказал я громиле, что уже держал Аню за локоть. Громила достал пистолет и прицелил его ей в лицо. Я невольно отпустил сестру.
– Так-то лучше, - удовлетворенно произнес Виталий, когда громила увел Нютку.
– Ненавижу тебя, - сказал я ему. – У меня было столько возможностей покончить с тобой. Почему я этого не сделал!
– Потому что ты тряпка, - хохотнул он, а затем приподнялся в кресле, и, пошерудив в кармане куртки, достал оттуда пистолет. – На, - кинул он мне его. – Наверстай упущенное.
– Даже если я убью тебя, - сказал я, - твои псы все равно нас пристрелят.
Виталий снова достал телефон и сделал звонок, сказав в трубку, чтобы Аню не трогали ни при каких обстоятельствах, а вот если через пятнадцать минут не раздастся выстрел, девчонка будет в их распоряжении.
– Ну, же, Сергей. Решайся, - обратился он ко мне. – Будь мужчиной, спаси сестру! Неужели тебе хочется, чтобы эти недоумки глумились над твоей маленькой сестренкой? Боже мой, страшно представить, что эти животные с этим чудесным ангелом…
Я рывком подобрал с пола пистолет и нацелил его в лицо дразнившего меня Виталия. Он захохотал.
– Тик-так, Сергей, время идет. Мои, как ты говоришь, псы, выполняют мои поручения, не задавая вопросов. Это очень преданные псы, понимающие меня с полуслова. Как только пройдет пятнадцать минут, они…
– Заткнись! – заорал я, вцепившись в оружие. Мои руки тряслись так, что выстрелив, я, скорее всего не попаду с первого раза. – Отмени свой приказ! Отмени, или я прострелю тебе голову, клянусь!
– Ну, так чего же ты ждешь? – развел руками Виталий. – Стреляй же! Стреляй!
Я вцепился в пистолет еще крепче, и руки мои дрожали еще сильнее. Вот палец уже готовится нажать на курок. Я сделаю это. Я должен сделать! Должен! Должен! Должен!
Но, я, ведь не убийца…
Я бессильно опустил пистолет. Пальцы мои разжались, и он упал на пол. Виталий смотрел на это с широко раскрытыми глазами. Наверно, он уже попрощался с жизнью, и никак не ожидал такого поворота. А, может быть, пистолет и не был заряжен, а он просто удивлен моим поступком? Виталий издал нервный, короткий смешок, а затем разразился хохотом.
– Я же сказал, что ты тряпка! – воскликнул он.
– А ты просто больной ублюдок, - с ненавистью и дрожью в голосе ответил я. Я ненавидел не только Виталия, но и самого себя. Я действительно тряпка. – Ты, все равно ответишь за все. Рано или поздно. Ты будешь наказан.
– Да я уже несу наказание, - прохрипел Виталий. – Так что не старайся, я давно проклят. Это саркома. Врачи говорят, что можно удалить одно легкое, но болезнь перешла
– Ты надеешься на мое сочувствие? – ядовито произнес я, хотя и был в шоке от услышанного.
– Нет. Не надеюсь, и не жду. Более того, плевал я и на тебя, и на твои чувства. В заду я вас всех видел! – Виталий снова закашлял. – Честно говоря, я завидую тебе, Сергей. Ты счастливый человек. Это огромнейшее счастье, когда у тебя есть тот, кто готов ради тебя отдать жизнь. А у тебя есть такой человек. А вот я… Всю жизнь гонялся за успехом, и мнимым счастьем. И вот теперь, когда оглянулся, понял, что нет у меня счастья. Нет ни одного человека, ради которого я мог бы вот так пожертвовать своей жалкой, никчемной жизнью! Или хотя бы захотеть пожертвовать. Нет ни одного человека, кто бы любил меня так сильно, чтобы рисковать собой ради меня. Да ни черта у меня никого нет! Я одинок, болен и несчастен.
– У меня нет на это времени, - сказал я ему. Осталось пять минут, и я надеялся, что Виталий снова сделает звонок и прикажет отпустить Аню. А если нет, то…
– Да идите вы все к черту, - равнодушно ответил он. – Чего стоишь? Я сказал, чтобы вы шли к чертям собачьим!
Я неуверенно попятился назад, к двери. Что значат его выходки? Он что, отпускает нас?
Я вышел на улицу, в темноте озираясь по сторонам в поисках Ани. Позади меня, в доме раздался выстрел.
Я вздрогнул от неожиданности, но не остановился. Из темноты, навстречу мне бежала Аня.
– Что они тебе сделали? – с тревогой спросил я.
– Ничего, ничего, Сергей. Они сказали, что дают нам пару минут, чтобы убрались с поля их зрения.
– Да, пешком, по морозу… - пробормотал я. – Да мы замерзнем по дороге.
– Может быть, этого они и хотят, - задумчиво произнесла Нютка. Она вся дрожала от холода, и моя куртка, что была на ее плечах, совершенно не спасала ее.
– Надень, надень куртку, - велел я ей, а затем поднял Аню на руки, так как она была босая – как танцевала в клубе, так и выбежала без обуви.
Торопливо я зашагал в темноту, совершенно не зная, куда. Я надеялся встретить какой-нибудь дом, где, может быть, живут добрые люди. Нам бы согреться, да позвонить. Но сколько мы не шли, не встретили ни одного жилого дома, и даже ни одной живой души, и это не смотря на то, что сегодня, вообще-то, новогодняя ночь. Хотя уже, конечно, утро. Что это за деревня такая? Или родители Виталия были отшельниками? А может, просто в селе не осталось никого – все разъехались, уехали в город.
Я брел по снегу, моля Бога, чтобы не дал мне упасть. Нельзя падать, иначе мы просто замерзнем. Я чувствовал, как немеют от тяжести и холода руки. Я почти уже не ощущал их. Холод пронизывал мое тело насквозь, так как я был в одной футболке – ведь куртку я отдал Нютке. Я обрадовался, когда, наконец, дошел до трассы, но вскоре радость сменилась отчаяньем – ни одной машины. Я не знаю, сколько времени так шел вдоль дороги. Аня уже не шмыгала носом, и даже ее дыхание перестало обжигать мою шею.