Цветы для Анюты

Александрова Ксения

– Нет, мы работали вместе. Вернее, я работал у него.

– Кем?

– Помощником.

– А в деле говорится, что вы совместно вели бизнес.

– В вашем деле ошибка.

– Не в «вашем», а в твоем! – психанул он. – В твоем деле! Ты знал, что Романов планировал покушение на убийство Князева Игоря Владимировича? – снова перешел он на «ты».

– Нет.

Господи, только бы им не было известно о том, что я крал информацию с компьютера главбуха! Но как им может быть известно? Если только Нютка сдала бы меня, но она не сдаст.

– Значит,

не знал. И о том, что Виталий Николаевич занимался похищением девушек и принуждением их к занятию проституцией, вам тоже не было известно? – обратился он ко мне уже на «вы». Он не понимает, что это раздражает?

– До поры до времени, - ответил я, и, поймав недоуменный взгляд следователя, пояснил: - Не знал, до поры до времени, пока моя сестра не оказалась у него.

– Ее он тоже удерживал у себя силой?

– Вам же должно быть известно!

– Отвечай на вопрос.

– Да.

– И заставлял заниматься…

– Нет! – повысил я голос, но поняв, что зря, уже спокойным голосом продолжил: - Он шантажировал меня, использовал мою сестру как средство манипулирования мной.

– Вот как? Очень любопытно.

Нет ничего любопытного, - хотел я сказать, но промолчал.

– Да.

– И что же он хотел от вас?

«От вас». Ну, вот, опять.

– Чтобы я отказался от его племянницы – своей жены.

– У вас был с ней роман?

– Да.

– Почему Романов не хотел, чтобы вы женились на его племяннице?

– Откуда я…. Я не знаю. Это бы у него спросить, но он нам уже не скажет.

– Острите, - заметил следователь, и мне захотелось отрезать себе язык. Хотя чего уж там? Все равно…

Уже все равно.

– Он считал, что я слишком беден.

– Понятно. Но вы все-таки женились…

– Да. Против его воли. Это имеет отношение к делу?

– Все имеет, если я спрашиваю, - грубо ответил он.

– Илона ждала ребенка, - признался я, опасаясь, что следователь сочтет, что я убил Виталия из корыстных побуждений.

– Ага, - протянул он. – Расскажите еще раз, как вы оказались в родительском доме Романова.

– Нас привезли туда его люди. В ту ночь, Аня танцевала в его клубе, по принуждению… И я был там…

– Вы знали, что Аня будет танцевать?

– Нет, не знал. Я пошел в клуб, чтобы напиться. Мы с моей женой поругались, и…

– Понятно. В клубе вы увидели сестру, и… Что было дальше?

– Дальше я попытался увести ее.

– Увести?

– Да, увести, забрать оттуда! Нас задержали его люди, и…

– Чьи люди? Романова?

– Ну, конечно. О ком мы сейчас говорим? Да, они схватили нас, затолкали в машину.

– Это случилось в клубе?

– Нет, уже на выходе, нам удалось выбежать, но уехать мы не успели.

– Вы были не одни? С вами был ваш друг – Павел Алексеевич.

– Да, но Пашке удалось уехать, а вот мы с Нюткой не успели.

– Вы с вашим другом пришли в клуб вместе?

– Нет, я пришел туда один.

Дальше я рассказал о том, что Пашка знал, что Аня помогает полиции, рассказал, что Аня передала Пашке компромат на Виталия, и в подробностях

поведал о том, что именно происходило в доме Виталия. Этот нудный, дотошный разговор длился еще примерно минут сорок, а затем следователь сообщил, что до суда я побуду пока на свободе, под подпиской о невыезде.

– Благодари за это Александра Петровича! – бросил он мне.

Итак, дело передают в суд, который состоится через два месяца.

Глава 25.

– Подсудимый, встаньте! Вам предоставляется последнее слово. Вам есть, что сказать? – голос судьи доносился до меня откуда-то издалека. Я поднял на него бессильные, уставшие от бессонных ночей и, не скрою – нередких слез, глаза.

– Я не убивал, - тихо и безнадежно сказал я.

Я знал, что меня осудят. Я, по слезным мольбам Ани продал свой дом, чтобы нанять хорошего адвоката, но все без толку. По-моему, он и сам знал, что проиграл это дело, хотя и поддерживал меня до последнего, мол, не волнуйся, все под контролем.

То время, что длилось заседание присяжных, казалось мне вечностью, и я уже желал лишь одного – чтобы это все скорее закончилось. Не важно, в мою ли пользу. Я старался не смотреть в ту сторону, где сидели Аня с Пашкой. Слишком уж тяжело мне было смотреть и на Пашку, и тем более, на рыдающую Нютку.

И вот, наконец, оглашение приговора: «Никитина Сергея Александровича признать виновным…»

Дальше я уже не слышал. Голова моя закружилась, а уши словно набили ватой. Сквозь звуковую завесу я слышал лишь рыдания Ани.

– Не переживайте, Сергей, - услышал я голос своего адвоката.
– Мы подадим на апелляцию. Еще не все потеряно. Будем бороться!

Я хотел ответить ему, чтобы шел куда подальше. Будем бороться! Понимает ли он, что я пережил? Что для меня означает эта борьба, и каких нервов она стоит?

Я покорно протянул руки, чтобы на них защелкнули наручники, и меня повели из зала суда.

С того дня я превратился в зомби, я словно умер. Я вроде был живой – я говорил (правда, редко, лишь тогда, когда приходилось отвечать на вопросы), ходил, справлял нужду, и так далее, но тело мое двигалось самостоятельно, без меня. В моей голове совершенно не было мыслей, и иногда мне казалось, что и меня самого во мне нет, нет души – она будто умерла тогда, при вынесении приговора, от пережитого стресса.

За время нахождения в тюрьме я узнал о рождении сына, а однажды ко мне пришел мой адвокат. Я очень обрадовался свиданию с ним. Во-первых, это всегда надежда на то, что дело откроют заново, и обнаружатся новые обстоятельства, которые помогут мне выйти на свободу. По крайней мере, так меня утешал мой адвокат. Но одного он все-таки добился – дело действительно открыли, и расследуется заново. У меня есть шанс. Только лишь надежда помогала мне держаться и не сойти с ума. Дело в том, что насмотревшись всяких фильмов о тюрьме, я опасался стать жертвой издевательств со стороны сокамерников. Правда, в каком-то смысле мне повезло, и отношение ко мне было вполне терпимым, несмотря на то, что осужден я был за убийство.