Цветы для Анюты
Шрифт:
– Да, - вздохнул я, - надеюсь, что его первая ночь не станет для нас последней.
Несмотря на наше не самое завидное положение, Аня немного успокоилась, и почти перестала дрожать. Мы ехали довольно долго, и мои предположения касательно того, что нас везут к Виталию, оказались ошибочными, иначе мы бы давно уже приехали. «Везут как можно дальше от города, чтобы по-тихому закопать», - подумал я, и в душу стал закрадываться страх. Конечно, было страшно и до этого, но это иной страх – холодный, скользкий,
– Все будет хорошо, - прошептал я ей.
– Ага, - хмыкнула она, - потому что хуже уже быть не может. Я хотел возразить, что очень даже может – если, к примеру, нас станут пытать, но не стал пугать Аню.
Машина резко остановилась. «Вот и приехали», - подумал я. Двери распахнулись, и нас выволокли из машины. На мое удивление, остановились мы не на пустыре, как я предполагал, а около какого-то небольшого дома с высокими, темно-зеленого цвета, воротами. Что, очередная дача Виталия? Вполне возможно. Но на кой черт тащить нас сюда?
– Шагай! – услышал я, как один из амбалов обращается к Ане. В сестре снова проснулись ярость и желание защищаться.
– Отпусти! Отпусти меня! – закричала она ему. Она визжала и вырывалась, и я хотел сказать ей, чтобы успокоилась, но не успел – тот, что вел ее, повернулся, и ударил Нютку по лицу. Звук громкой пощечины разрезал ночную тишину. Я резко дернулся, и мне удалось вырваться, но подбежать к уроду, что ударил Аню, я не успел – меня схватили, а затем ударили сначала в лицо, а потом и в живот. Дыхание перехватило, и я хватал ртом воздух.
– Шевелись, - прорычали мне в спину. Я сплюнул кровь, и послушно зашагал к воротам.
В отличие от меня, Аня не отдалась смирению – она хоть и не кричала, но всхлипывала, и шумно дышала, наверняка заглушая в себе желание обругать уродов. Я прям слышал, как она давила в себе бранные слова, что не решалась произнести вслух.
Дом, в который нас привели, оказался одноэтажным деревянным зданием. Внутри было скромно, но довольно уютно. Странно. Вот если бы нас притащили в какой-нибудь сарай, я бы ни секунды не сомневался, что с нами собираются расправиться.
Аня вскрикнула, когда ее швырнули на пол, прямо в середину комнаты. Я не успел и рта открыть для возмущения, как оказался рядом с ней. Ну, хоть по разным углам нас не растащили. Видимо Аня подумала о том же, потому что подползла ко мне, и, обняв, уткнулась мне в плечо.
– Прости меня, - шепнул я ей. Это все, что я мог сейчас сказать. Да и все, чего я хотел – это попросить прощения перед тем, как нас, возможно, убьют.
– Нет, - прошептала она в ответ. – Это ты прости. Если бы не я, мы бы
– Во всем виноват только я.
Нас оставили одних, но я был уверен, что дом все равно охраняется, и стоит нам только попытаться удрать, как тут же схлопочем неприятностей. Ни мне, ни Ане совсем не хотелось, чтобы нас били, мы и без того наполучали за сегодняшнюю ночь, да и сил у нас больше не осталось. Поэтому мы просто сидели там, куда нас бросили.
– Аня, - тихо позвал я. – Аня, эти люди очень опасны.
– Я знаю, - охрипшим, севшим голосом произнесла она.
– Нет, ты не понимаешь. Они способны… они могут совершить что угодно.
– Я знаю, - снова повторила Аня.
– Мы можем умереть сегодня.
– Да, - еле слышно ответила Нютка.
– Я хочу, хочу, чтобы ты знала… Я очень люблю тебя.
– Я знаю. И я тебя люблю.
– Нет. Нет так. Все не так.
– Что не так? – устало спросила Аня. Я понимал, что ее тяготит этот разговор. Она устала, ей холодно и очень страшно. Конечно, она думает только о том, чтобы этот кошмар скорее закончился. Но мне было необходимо высказаться. Прямо сейчас. Потому что другого шанса может не быть.
– Не так любишь. Как я тебя. Я хочу сказать… Я хочу сказать, что всегда думал, что ненавижу тебя. В детстве и в подростковом возрасте я часто обижал тебя. Я был уверен, что ненавижу тебя, и всю жизнь буду ненавидеть, но я ошибался. Я просто не мог принять тебя, я не принимал тебя как сестру.
– Из-за папы, да? – не поднимая головы, спросила Аня.
– Да. Да, из-за папы. Мне было больно и обидно за маму. Папу я простил, но тебя… Прости меня за это. Я был эгоистичным говнюком.
– Я давно простила. В прочем, я и не обижалась. Я знала, что ты просто эгоистичный говнюк, но с возрастом это пройдет. Всегда проходит. – Аня вздохнула, и замолчала, видимо, думая, что мы все выяснили, и разговор окончен, но у меня есть еще кое-что, в чем я хотел признаться перед возможной смертью.
– Аня, - снова позвал я ее.
– М?
– Я… Я знаю, что ты, возможно, возненавидишь меня после того, что я тебе сейчас скажу, но я должен. Я и сам знаю, что достоин презрения, поэтому не вижу смысла обманывать самого себя и бежать от правды.
– Что ты говоришь? – Аня подняла голову и села, с интересом и удивлением глядя мне в глаза.
– Я сказал, что никогда не считал тебя сестрой… Видишь ли, я и сейчас не могу принять тебя как сестру. То есть, я хочу сказать, что настолько крепко вбил себе в голову, что мы чужие, что поверил этому, и…
– Что ты хочешь сказать? – резко спросила Аня, видимо раздраженная тем, что я мямлю. – Я не понимаю!
– Я люблю тебя Аня, - выпалил я на одном дыхании, - люблю не как сестру.